нравилась – просто трудно было этого не делать. Смерть делала все остальное совершенно не важным. Если бы все политики, адвокаты и деловые воротилы понимали Косую так, как он, они не трудились бы утром вставать с постели.
Спектор взялся за телефон – старомодный бежевый аппарат с вращающимся наборным диском – и набрал номер «Мариотта». После двадцати гудков ему ответили.
– «Мариотт Маркиз».
Голос был резким и гнусавым. Возможно, тот самый ублюдок, который дежурил, когда он заселялся.
– Да. Для номера 1031 ничего не передавали?
Его переключили на ожидание, даже не сказав «сейчас проверю» или «минутку». Спектор забарабанил пальцами по колену. Наверное, его специально заставляют ждать.
Или, что еще хуже, в полиции поняли, что случилось с Бердом, и сейчас определяют, откуда сделан звонок.
– Да. Мистер Кальдероне просит встретиться с ним в вестибюле сегодня в шесть вечера.
Щелк!
– И тебя туда же… – сказал Спектор, с силой стукнув трубкой по краю тумбочки.
Бросив трубку на место, он направился в ванную. Почему в шикарных отелях берут на работу придурков? Мелкий дежурный передвигался к началу списка. Его шанс дожить до конца недели был даже ниже, чем у Хартманна.
Кабинка Си-эн-эн висела наверху в центре, словно небесные врата. Тахион устало плелся вверх по лестнице, мысленно готовясь к очередному разговору с корреспондентами.
Он с горечью подумал о том, что эта прослойка общества имеет очень много общего с птицами, питающимися падалью. Им необходима сенсация. И чем трагичнее, ужаснее или отвратительнее будет новость, тем лучше. «Похоже, что звезда Хартманна, столь ярко сиявшая в начале его долгой кампании, начала меркнуть в раскаленных добела страстях съезда демократической партии». Елейным голосом комментатор произнес глупую метафору. Вот только она оказалась самореализующимся прогнозом.
Дверь комментаторской кабинки открылась. Из нее вышла Флер. На лестнице вдруг стало невыносимо тесно. Им придется встретиться лицом к лицу! Избежать этого было невозможно. Тахион напрягся. Внезапно нога Флер в туфельке на высоком каблуке подломилась, и она полетела вниз по лестнице. С горящими от напряжения мышцами ног Тахион несся вверх – и успел подхватить прежде, чем ее темноволосая голова встретилась с бетонной ступенькой. Пучок у нее рассыпался, пряди темных волос упали на лицо. Он поставил ее на ноги, и еще несколько шпилек с тихим стуком упали на пол.
– Ты цела?
– Да-да. – Она прижала руку ко лбу, смятенно осматриваясь. – Я могла погибнуть!
Он продолжал обнимать ее. Она посмотрела на его руку, а потом неуверенно заглянула ему в глаза.
– Вы все еще меня держите.
– Прошу прощения.
Он начал было убирать руки. Она положила ладонь ему на плечо, остановив это движение. Тахион почувствовал, как ее бедро под шелковой юбкой прижалось к его ноге. Его плоть тут же отреагировала.
– Вы могли позволить мне упасть. Это было бы естественно после… после того, как я с вами обращалась.
– Я бы ни за что не позволил тебе… упасть.
Кончики пальцев, нежные, словно крылья мотылька, скользнули по его губам.
– Вы спасли мне жизнь.
– Ты преувеличиваешь.
Флер всем телом прижалась к нему. Тах тихо застонал, а его пенис налился болезненным желанием. Она внезапно обхватила его лицо ладонями и поцеловала. Остатки самообладания покинули его. Глубоко погрузив язык ей в рот, он стиснул ее ягодицы. Их прерывистое дыхание стало странным контрапунктом перекличке, идущей в зале. Руки Таха лихорадочно заскользили по ее телу.
Флер отстранилась, пытаясь застегнуть блузку. Тахион сжал ее дрожащие пальцы.
– Позволь мне.
– Отведи меня к себе в номер.
Он поднял голову: пальцы его замерли на пуговице. Она притянула его руку вверх и больно прикусила указательный палец.
«Помоги мне!»
Крик души? Или просто случайно услышанная мысль Флер? Он не стал обращать внимания на этот жалобный голос.
– Нам нельзя уходить вместе, – прошептала Флер.
Он отдал ей ключ от своего номера:
