«Видишь? Ты же не можешь просто стоять и смотреть! Взгляни на нее! Посмотри, как она обхватила его ногами. Смотри, как она двигает задницей, приподнимает бедра, чтобы он погружался глубже: она распаленная, жаркая, влажная. И с ней мог быть ты. Ты ее хочешь. Ты хочешь почувствовать, как она сжимает ногами твои ляжки, ты хочешь, чтобы это твой член погрузился в ее тепло, хочешь, чтобы она стонала тебе в ухо и просила ее трахнуть, уделать посильнее… А потом ты взорвешься в ней…»
Арахис одной рукой потянул пряжку на ремне. Штаны джокера гармошкой сложились на его щиколотках.
«Но она тебя не захочет. Зачем ей Арахис? Ты отвратителен и уродлив, весь жесткий. Ты идиот. Ей станет противно: она почувствует себя испачканной и изнасилованной».
Кукольник чувствовал, как похоть и ярость растут одновременно. Он управлял этим процессом, увеличивая давление, пока не ощутил, что эмоции накалились до предела. «Ты должен быть хозяином. Этого хочешь ты, этого хочет она. Я знаю тебя. Я знаю, о чем ты думаешь, когда себя возбуждаешь…» Кукольник уже просто пел, он был готов. Готов наконец впитать чужие эмоции.
Арахис присел на корточки, выискивая что-то в кустах. Когда он выпрямился, Грег увидел у него в руке толстый сук. Джокер поднял свое оружие.
«Действуй! Ударь его и возьми эту сучку. Ты этого хочешь. Ты должен».
И Грег услышал басовитый насмешливый хохот.
Гимли.
«Где ты, черт подери! – взорвался Грег. – Где ты прячешься?»
«Да прямо здесь, Грегги. Прямо здесь».
Гимли засмеялся – и в этот момент стена карлика стремительно воздвиглась – точно так же, как это было в последние недели. Кукольник завыл от неутоленного желания: ведущие к Арахису нити резко и болезненно оборвались.
– Нет!!!
Непонятно, чей это был крик – Грега или Кукольника. Кукольник ударился о мысленную преграду, пытаясь проломить ее, но было уже поздно. Арахис вздрогнул и обернулся на фигуру в маске джокера. Он выронил сук, а трахавшаяся пара вскочила.
«В чем дело, Грегги? Не справляешься со своим зверьком?»
Кукольник, измученный и ослабевший, скорчился где-то далеко. Испуганный тем, что его увидели, Грег обратился в паническое бегство. Его никогда прежде не застигали в момент разрыва контроля, никогда не замечали. Он слепо ломился по лесу, и его по лицу хлестали ветки. Арахис встревоженно кричал у него за спиной.
Однако от голоса Гимли убежать было невозможно. Гимли всегда был здесь: и когда Грег протискивался между палатками, и когда ковылял из парка на улицы, и когда пробирался обратно в отель.
«Сколько ты еще сможешь его удерживать, Грегги? – язвил карлик. – День? Может, даже два? А потом этот ублюдок сожрет ТЕБЯ. Кукольник вырвется на свободу и проглотит тебя со всеми потрохами».
Спектор не видел их на противоположной стороне вестибюля, но знал, что они там. Группа людей, Хартманн и его приближенные, двигались прямо к нему. Шума почти не было. Спектор сделал шаг им навстречу. Люди смотрели в его сторону, но не замечали его. По мере их приближения у него начал учащаться пульс. Вокруг Хартманна то и дело зажигались вспышки фотокамер. Хартманн протянул Спектору руку.
Спектор поднял руку – и заметил, что на нем надеты белые перчатки и черное трико. Люди начали смеяться и показывать на него пальцами. Спектор стиснул зубы и поймал взгляд сенатора. Он почувствовал, как у Хартманна болезненно вскипает кровь, как начинает прерываться дыхание, как отчаянно колотится сердце, отправляя его в забытье. Мимолетное чувство удовлетворения – и все кончено. Он упал на пол. Полная тишина. Вспышки камер продолжали работать, мельтеша вокруг них. Спектор ударил упавшего ногой, переворачивая на спину. Это оказался Тони. Его лицо было ужасающим, застыв в последнем крике.
Хартманн захохотал, и Спектор поднял взгляд. Его окружили агенты Секретной службы. Они вытащили пистолеты и наставили их на Спектора. Дульные отверстия казались невероятно большими.
Спектор начал было открывать рот, чтобы что-то сказать, но первый выстрел снес ему нижнюю челюсть. Он попытался попятиться, но новые выстрелы сбили его с ног. От него отлетали куски. Один глаз у него померк. В него стреляли и раньше, но такого не было никогда. Он чувствовал, как град пуль волочит его тело по полу. От одной кисти отстрелили несколько пальцев. Погрузился во мрак второй его глаз.
Он завопил – и скатился с кровати, а потом тут же заполз под нее. Звуков пальбы не было. Он подвигал челюстью и пальцами. Его глаза постепенно приспосабливались к темноте. Спектор вылез из-под кровати и включил настольную лампу. В комнате он был один. Щелкнул включающийся кондиционер. Спектор вздрогнул.
– Гребаный кошмар. – Он тряхнул головой и заполз обратно в постель. – Иисусе, ну и кошмар!
Он повозился с пультом телевизора и, наконец, смог его включить. Там шел очередной старый фильм. Он узнал Джона Уэйна. Почему-то вид Герцога его успокоил. Он сунул руку под тумбочку и вытащил бутылку виски. Там оставалось всего полглотка. Он взялся за телефон, чтобы заказать в номер новую бутылку. Завтра же он найдет куда переехать. Вскоре кто-нибудь хватится подлинного Герберта Берда, и Спектор не собирается оставаться в этом номере и
