Одна из нитей вела к Арахису.

Арахис был его марионеткой с середины семидесятых – одной из тех, кого он использовал во время трагического съезда в 1976 году. Этот джокер был грустным простоватым мужчиной, чья кожа стала ломкой, твердой и болезненной. Он был членом распавшейся организации Гимли, и почти год назад Маки Нож отрезал ему правую руку: Арахис встал между Маки и сестрой Нура аль-Аллы, Кахиной. Вместе с остальными членами организации он после смерти Гимли был арестован, но его быстро выпустили после вмешательства порученцев Грега.

Арахиса всегда тревожила та глубокая ненависть, которую его друг Гимли питал к Грегу. Арахис восхищался тем Хартманном, которого он знал. После освобождения он даже стал добровольцем во время предвыборной кампании в Нью-Йорке и агитировал за Хартманна перед первичными выборами.

Арахис был подобен давней возлюбленной. Грег прекрасно знал, на какие кнопки надо нажимать.

Никто не обращал на Грега особого внимания. Большинство джокеров были без масок, гордо демонстрируя свое джокерство, однако и в масках оставалось достаточно народа, так что Грег не слишком выделялся. Он остановился у края палаточного городка, за толпой, собравшейся вокруг костра, и сел, прислонясь спиной к дереву, на котором висел потрепанный плакат «Свободу Сопливцу!».

Пот капал с его лица на футболку с портретами группы «Блэк Дог».

Арахиса он увидел правее. Грег опустил решетку, отгораживавшую Кукольника: преграда растаяла чересчур быстро, ясно продемонстрировав, насколько слабой стала его власть над своей способностью.

Кукольник рванулся к Арахису, рассматривая цвета тусклого разума этого джокера и выискивая что-нибудь… вкусненькое. Краски разума у Арахиса были простыми и скучными. Разделить его ауру на нити и найти что-то пригодное для Кукольника было несложно. У Арахиса, как и у множества других джокеров, которых он подчинял, эти нити были связаны с сексом. Кукольник прекрасно знал, что большинству джокеров ненавистна собственная внешность, как бы сами они ни пытались отрицать этот факт. Они ненавидели то, что видели в зеркале. Многие находили других джокеров не менее отталкивающими. Фортунато был одним из множества тех созданий, кто извлекал из этой истины выгоду: в Джокертауне был постоянный и активный спрос на проституток- натуралок, готовых развлекать клиентов-джокеров.

Арахис страдал от этого комплекса не меньше других. Его ткани были негибкими и жесткими. Его лицо выглядело так, будто он намазал его глиной, а потом высушил ее на солнце. На его суставах кожа часто трескалась и лопалась, оставляя наполненные гноем, долго не заживающие язвы и болячки. Арахис был уродлив – и Арахису хватало ума понимать, насколько он туп. Такое сочетание было бы достаточно неприятным для натурала. В Джокертуане это было многократно хуже.

Грег знал, что для Арахиса секс был редчайшим соединением боли и наслаждения. Эрекция у него была болезненной, а жесткая кожа трескалась и кровила от трения при половом акте: после этого он мучился многие дни.

Тем не менее вирус дикой карты не приглушил его желания и не мешал жаждать разрядки, которую приносил секс: скорее его либидо было даже выше средней нормы. Арахис был регулярным клиентом самых дешевых джокертаунских шлюх, а когда у него не хватало денег даже на их деловитые услуги, он мастурбировал у себя в койке – поспешно и стыдливо.

Кукольник это знал, прекрасно знал. Кукольник частенько думал, что дикую карту придумали исключительно для него.

Поглаживая разум Арахиса, он увидел желтую пульсацию похоти и понял, что джокер уже несколько дней не удовлетворял ее. Желание и без постороннего вмешательства было сильным. Кукольник потянулся, медленно увеличивая и насыщая свечение, пока оно не вытеснило все остальные цвета. Наблюдавший за Арахисом Грег увидел на его лице гримасу. Джокер встал и отошел от костра. Грег чуть выждал и направился следом.

В золотистом основном цвете были оттенки и полутона: оранжевый поток приглушенного садизма, лазурная тяга к натуралам, кораллово-зеленая лента предпочтения орального секса. Кукольник различал эти грани в каждой марионетке. Желание всегда было сложным, а порой и противоречивым. Обычно все это сдерживалось или даже отрицалось, оставаясь лишь в фантазиях и онанических видениях: небольшие завихрения в общем потоке. Однако Кукольник мог заставить эти тенденции вспыхнуть, превращая их в доминирующие страсти. Он мог заставить человека превратиться в злобного насильника или униженного раба, принудить к совращению ребенка или соблазнению жены друга.

Это было одним из его любимых приемов.

«Делай что хочешь, только быстро. Не забывай про Гимли…»

Это напоминание заставило Кукольника огрызнуться. Он безжалостно толкнул разум Арахиса и стал смотреть, что случится. Арахис забрел на край лагеря, где купа деревьев создала полную темноту. Он казался возбужденным, поворачиваясь всем телом, чтобы смотреть по сторонам. Грег наблюдал за ним, укрывшись за одной из палаток. Похоже, Арахис принял какое-то решение и направился к деревьям.

Грег пошел следом.

Он почти налетел на джокера.

Арахис остановился, зайдя в перелесок всего на несколько шагов. Грег услышал, что именно вызвало эту остановку: тяжелое дыхание и стоны могли говорить только об одном. Арахис застыл неподвижно, наблюдая за трахающейся в уединении парочкой джокеров. Цвета его разума были смятенными и неуверенными.

Кукольник снова к нему прикоснулся.