плечом слилась в сплошное серое пятно, однако юноша по-прежнему стоял у меня перед глазами, внушая тревогу. Я уже готова была обратиться за разъяснениями, но побоялась, как тогда, застыв перед его портретом. Теперь я строго внушила себе, что меня волнует в нем лишь небывалая красота, и прогнала его образ прочь.

Я подняла глаза и встретила взгляд Чудища, взявшегося за дверную ручку. Интересно, откуда же ты здесь появился? Что случилось с древним родом, владевшим этими землями испокон веков? Кто ты? Привратник, молчаливый Цербер? Какие сокровища, помимо тех, что я уже видела, ты здесь охраняешь? И тут храбрость покинула меня в третий раз, потому что, опомнившись, я снова увидела себя со стороны – простую и невзрачную смертную, оказавшуюся вдали от дома и родных в полном одиночестве, если не считать огромного Чудища, заманившего меня сюда с неизвестными целями. Я посмотрела на моего спутника с тем же ужасом, что тогда, в первую встречу, но тотчас взгляд мой словно прояснился. Передо мной стоял не грозный страж, а друг и такой же пленник заколдованного замка, как и я. Ему тоже пришлось разбираться в хитроумном сплетении коридоров и покоев и учиться повелевать чарами, отдавая приказы на тарабарском языке. В его глазах я прочитала доброту и легкое беспокойство, хотя выражение заросшего шерстью лица по-прежнему оставалось для меня непроницаемым. Улыбнувшись и окончательно позабыв думать о прекрасном и благородном роде, я вошла в открытую передо мной дверь.

Один этот зал библиотеки оказался огромным, как весь наш городской дом, а из него открывались еще залы, уставленные от пола до потолка книжными стеллажами, и даже галерея над нашими головами тоже представляла собой часть библиотеки.

У меня вырвался изумленный вздох.

– Как же добираться до верхних полок?

К нам тотчас подкатилась небольшая лесенка, увенчанная площадкой с перилами. Если бы она умела говорить, то, наверное, дала бы о себе знать робким покашливанием.

– Вы точь-в-точь как дворецкий из нашего городского дома. Он вот так же всегда вытягивался во фрунт, ожидая приказаний. Вы и серебро, наверное, не хуже его чистите?

Лестница растерянно откатилась на полшага и, кажется, посмотрела озадаченным взглядом.

– Не мучай ее, – мягко попросило Чудище. – Теперь она решит в угоду тебе почистить серебро, будучи для этого совершенно неприспособленной.

Я рассмеялась.

– Простите меня, мэм, – извинилась я перед старательной лестницей. – Чистить серебро ни в коем случае не надо. – Она с едва заметным вздохом облегчения осела на задние колеса. – Тебе тоже доводилось попадать впросак с необдуманными желаниями? – полюбопытствовала я у Чудища.

– Нет. Они повинуются не желаниям моим, а приказам.

Я сочувственно опустила глаза, но книги – ряды книг – безо всякого зазрения совести требовали моего внимания. Я завороженно двинулась к ближайшему стеллажу.

– Даже не представляла, что на свете может быть столько книг, – мечтательно протянула я.

– Их на самом деле и нет. – Ответ Чудища прошел мимо моего сознания.

Я вытащила наугад какой-то том и открыла титульный лист. «Полное собрание стихотворений Роберта Браунинга».

– Даже не слышала о таком, – пробормотала я озадаченно. Вот тебе и раз. Грош цена моей начитанности. Чудище молчало, глядя на меня изучающе. Поставив Браунинга на место, я вытащила другую книгу – «Приключения Шерлока Холмса». Потом еще одну – «Письма Баламута». Потом «Ким». – Редьярд Киплинг, – растерянно прочитала я. – Это автор? Слыхом не слыхивала ни про одну из этих книг. И бумага такая необычная, и буквы. Странно как…

– Ничего странного, – откликнулся хозяин. Мне не понравились довольные нотки в его голосе – потешается над моей растерянностью? – Эта библиотека… – он помедлил, – в общем, многие книги здесь еще не написаны. – Я непонимающе посмотрела на него, сжимая «Кима» в руке. – Когда-нибудь их обязательно напишут, не волнуйся. Попробуй почитать Браунинга, – посоветовал он после секундного раздумья. – Он довольно понятный. Я и сам люблю его стихи.

Я думала, что пора уже перестать изумляться бесчисленным чудесам этого замка, но оказалось, не тут-то было. Потрясенный ум ухватился за наиболее подвластное пониманию.

– Ты читаешь книги? Переворачиваешь страницы? – вырвалось у меня.

От рокота камнепада, означавшего у Чудища добродушный смех, по спине побежали мурашки.

– Да, в некотором роде. Мои самые любимые книги ты легко отличишь по обтрепанным корешкам и обложкам.

Я в недоумении медленно подняла на него глаза. Он вытянул руку, откинул с запястья кружевную манжету и растопырил пальцы. Кончики слегка поблескивали.

– Они втягиваются. Не до конца, как у кошки, но все же. – Задрожав, пальцы выбросили пять длинных, шестидюймовых, изогнутых клинков. На указательном и большом они смыкались. – Очень велик соблазн изорвать книгу в клочья, когда собственная неуклюжесть мешает перевернуть страницу, – прищелкнув когтями, продолжал он с легкой усмешкой. Он так редко рассказывал о себе. Внезапно голос его снова погрустнел и посуровел.

– Прости, – сказала я, ничуть не испугавшись, но устыдившись за свои необдуманные слова.

– Не извиняйся. – Когти втянулись, и рука повисла вдоль тела. – Я не против с тобой поделиться. Но может быть, тебе неприятно?