управления, потеряли цель своей жизни и принялись хаотично бродить по небольшому полю около рощицы.

Я вернулся в лагерь и вошел в палатку, где вылез из скафандра. Никер помог мне закрыть ящик, в котором мы перевозили «Халка».

– Скажи, Арт, а ты вообще насколько доверяешь дядюшке Вилли? – поинтересовался мой друг, когда я запирал ящик ключом, нанизанным на веревку. – Я тут подумал на досуге. Сатану ведь называют Отцом Лжи, как ему доверять? Может, он сказал лишь часть правды про деймолитов? Может, дело вообще обстоит не так, как дядюшка рассказывал? Я вчера говорил с одним из наших, его зовут Карол. Он – несостоявшийся храмовник. Сбежал оттуда, правда, у него возникли некоторые разногласия с извращенцем-настоятелем. Так этот Карол хорошо подкован в вопросах Многоединого и мятежного Сатаны. Карол рассказывал, что был такой иудейский пророк Исаия, который описал восстание Сатаны против бога. А другой пророк назвал Сатану Отцом Лжи. Поэтому я спрашиваю, ты веришь дядюшке?

– Да, все правильно, – я кивнул и повесил ключ от ящика на шею, чтобы он всегда был под рукой. – Сатану называли Отец Лжи. Но я ему верю.

– Арт! Почему?! – Никер по привычке вытаращил глаза.

– Ты, как и многие другие, совершаешь ошибку, когда думаешь, что лжец и отец лжи – одно и то же.

Сатана – ангел, он вообще не умеет лгать. Но, с другой стороны, он поощряет ложь, ведь ложь – это проступок, который отдает человека во власть Сатаны. Многие религиозные тексты утверждают, что ложь возникла после рождения Сатаны по его вине. Он – ее отец. Хотя Отец Лжи не способен соврать даже в мелочи, но может провоцировать на ложь всех остальных. Ты понимаешь, Никер? Бывало, что Вилли отказывался говорить со мной на некоторые темы, но он мне ни разу не соврал. Все его рассказы о деймолитах – чистая правда.

Мы собирались вскоре разобрать лагерь, но задержались из-за спекулянтов и перекупщиков. Я даже не знаю, откуда они взялись в таком количестве, но к нам потянулся плотный поток торговых телег. За доспехи, оружие, драгоценности, амулеты, даже портреты возлюбленных – за все была предложена цена. Никер считал, что это к лучшему, что войско избавится от барахла и пойдет вперед налегке.

Я не понимал отношений между местными жителями. Красть нельзя, но объявить войну соседу, а потом ограбить его можно. Продавать краденое нельзя, но если это трофей, который ты снял с мертвеца, убитого тобой, то ничего, хорошо даже. Любой был готов вцепиться в горло соседу или родственнику, а верховная власть не только не могла, но даже не пыталась ничего с этим сделать. «Все против всех» – вот девиз истинного феодализма.

Мы вышли ближе к вечеру. Серые тучи играли с солнцем в прятки, и казалось, что закат наступит гораздо раньше, чем положено.

Небольшой замок Капелаццо, похожий на крепкий деревенский дом с невысокими крепостными стенами, пал без всякого сопротивления. Я действовал по накатанной схеме и сначала эвакуировал жителей за ворота, а потом пустил внутрь свою орду.

В Капелаццо пришлось заночевать среди старых потрепанных стен, которые нуждались в ремонте еще лет десять назад. Виолетта провела со мной и эту ночь.

– Мы живем с вами, как муж и жена, господин барон, – с улыбкой сказала девушка, лежа рядом и опираясь щекой на руку, чтобы лучше видеть мое лицо в тусклом свете одинокой свечи. – Не могу сказать, что мне это не нравится.

– Гм-хм, – ответил я.

– Я знаю, господин барон, что некоторые из ваших приближенных настроены против меня. Например, те, кого вы называете офицерами, считают, что я буду плохой, жестокой госпожой. Но мы можем с вами договориться. Вы расскажете мне, как мне следует себя вести в качестве графини, и я буду аккуратно придерживаться этой линии поведения. Как вам мое предложение?

– Тебе так хочется быть графиней? – поинтересовался я, гляда на блестящие темные волосы Виолетты.

Она мечтательно улыбнулась.

– Конечно! Об этом грезит почти любая женщина. Но я хочу, чтобы вы поняли одну вещь, господин барон. Если мне кто-то другой предложит стать графиней, а вы будете простым бароном и не оттолкнете меня, то я откажусь от графской короны, чтобы быть с вами.

Я не очень-то в это поверил и не смог сдержать смешок.

– Виолетта, а если я даже бароном не буду? Если меня разгромят, все владения отберут, мне придется бежать и скрываться где-нибудь в глуши?

Виолетта легла на подушку и положила руки под голову. Девушка явно задумалась, а я невольно залюбовался ее тонким профилем.

– Я побегу вместе с вами, господин барон, – вдруг решительно сказала она. – По двум причинам. Первая – мне без вас не по себе. Когда вас нет поблизости, то все мои мысли только о вас. Я хорошо себя чувствую лишь в вашем присутствии. Вторая – я верю в вашу способность выкарабкаться из любых неприятностей. Вы сумеете вернуть владения или хотя бы их часть.

Пословица, что вода камень точит, вполне справедлива. Если раньше я с ходу отвергал саму мысль о женитьбе на Виолетте, то теперь невольно стал задумываться, взвешивать за и против.

Утром наш поход продолжился. Мы двинулись на восток и овладели Рорето, Пьюмати и Бра. Эти маленькие замки находились близко друг от друга и тоже не оказали нам никого сопротивления за бесполезностью такого дела. Я гордился лишь тем, что сумел предотвратить насилие и бессмысленные убийства, вся остальная наша деятельность никакой гордости у меня не вызывала. Никер же, напротив, радовался каждому взятому замку и считал, что дела идут как нельзя лучше.