Граф же явно полагался на количество своих войск. Его конница превосходила мою в полтора раза по численности и, наверное, раз в пять по качеству. Вражеская пехота составляла человек пятьсот, но особыми достоинствами похвастаться не могла. То же касалось и магов: пятьдесят четыре против тридцати девяти моих, и почти все ненадежные, как это всегда бывает с магами.

Когда я смотрел на разноцветные вражеские войска и красочные знамена, то понимал, что передо мной такой же сброд, как у меня, только чуть более организованный. Уже почти перед самым боем мне удалось собрать небольшой совет и по-быстрому выслушать мнения моих соратников. Рупрехт предложил уйти в глухую оборону, Никер – немедленно атаковать, пока граф не успел укрепиться, а Виолетта – исхитриться и отравить все запасы воды противника. Я пропустил эти советы мимо ушей и решил отыгрывать партию медленно и осторожно.

Граф не стал вступать в переговоры, а сразу же отправил в атаку управляемых големов. Я сделал то же самое, и големы встретились посередине узкой неглубокой речки. Мои маги скрывались или за щитами, или сидели в бронированных каретах, в то время как маги графа прятались только за щитами, и это было мое первое преимущество.

Пока големы рвали друг друга на части, вспенивая воду и окрашивая ее алым или желтым отделяемым из ран, Ракшан выстроил пятнадцать элитных арбалетчиков и принялся обстреливать вражеских магов. Особо удачливые болты пробивали деревянные щиты и пронзали доспехи. После примерно пяти трупов граф отдал магам приказ попятиться, чтобы выйти из-под обстрела. Всякое отступление проходит слегка беспорядочно, и нам удалось подстрелить еще троих, прежде чем маги покинули зону поражения.

Этот маневр оказал решительное действие на поведение вражеских управляемых големов. Они отступили, чтобы оставаться в пределах досягаемости их владельцев. Я же не стал давать приказ о наступлении, и между сражающимися големами образовался промежуток. Граф не нашел ничего более умного, как заполнить его автономными големами. И это была явная ошибка: автономные големы не чета управляемым. Впрочем, подобного рода ошибки случаются частенько и на ход сражения редко оказывают существенное влияние. А вот требушеты оказывают.

После того как противник оказался вне зоны эффективного поражения арбалетами, я прошелся по вражеским магам требушетами. Пылающие снаряды неплохо ложились на башенные щиты, и графские маги вынуждены были отойти еще дальше, чтобы не превратиться в горящие факелы. Управляемые ими големы отошли тоже, оставив моих управляемых големов один на один с автономными. И это стало напоминать избиение младенцев.

Граф осознал, что ситуация становится все более угрожающей, что его маги близки к истерике, и сделал единственную вещь, которой я всерьез опасался: отправил свою кавалерию в обход. Тут уж у меня не оставалось никаких умных ходов. Я просто выдвинул в глубокий тыл автономных големов, а их фланги усилил собственной кавалерией.

На речке ситуация развивалась медленно. Големы громили друг друга, лучники лениво постреливали, и никто не мог сказать, куда именно попадали в речном бедламе: то ли в своих, то ли в чужих.

Вражеская конница неторопливо форсировала речку где-то выше по течению, мои тылы выстраивались в боевой порядок, и общее сражение выглядело весьма неэнергичным и размеренным.

Граф отдал приказ собирать собственные требушеты, но обстрелы моих сильно мешали ему в этом деле.

Он подтянул к речке пехоту, но пока не стал вводить ее в бой. Я сделал то же самое.

Перелом в динамике наступил, когда конница противника наконец ударила мне в тыл. Точнее, удар пришелся в семьдесят разномастных автономных големов. Это не такая уж большая сила, чтобы остановить полторы сотни хорошо обученных рыцарей, но моя кавалерия тоже не бездействовала. Она атаковала оба фланга вражеских всадников, и очень скоро вся ударная мощь конницы обнулилась в тесных рукопашных схватках, копья стали бесполезны. У меня в тылу, как и на речке, наступил хаос.

Граф решил, что пора поддержать автономных големов пехотой, и двинул основную часть войска через Майру. Я сделал то же самое. Но мои позиции были лучше: пехоту графа поддерживали жалкие остатки автономных големов, тогда как наших людей прикрывали управляемые големы, каждый из которых стоил трех-четырех солдат.

Никер следил на моими действиями молча, уже не пытаясь давать советы. А я чувствовал себя неплохо. Знания, вколоченные в меня в молодости, помножились на реальный опыт небольших схваток и штурмов. Я не считал себя талантливым полководцем, а старался все делать качественно и избегать авантюр. Вероятно, гениальный военачальник, например, прадед Праста, сразу разбил бы меня, но такие военачальники – вещь редкая, штучная, у графа они не водились.

Когда командиру вражеской конницы стало ясно, что в большой куче-мале он не одолеет ни автономных големов, ни моих всадников, ему пришлось протрубить отход. Остатки кавалерии графа стали выбираться из схватки и двигаться назад той же дорогой, которой пришли. Но туда, в рощу, я уже поместил арбалетчиков, которые стали бесполезны для поддержки сражающейся пехоты. Мои стрелки порядком проредили отступающую графскую кавалерию, и после этого я понял, что фактически победил.

Далее пришлось действовать энергично. Моя конница, едва выйдя из тесной битвы, получила приказ идти в обход графских сил. Пока обе пехоты перемалывали друг друга, ослабленные, но не потерявшие духа всадники добрались до тылов моего врага. А в этих тылах находились графские маги, уже и так близкие к панике.

Граф попытался выставить резерв из тридцати копейщиков, но у Алессандро, возглавляющего конницу, хватило ума этот резерв просто обойти.