возвышенным.
– Поздравляю, брат! Поздравляю! И как я мог забыть? Подарок с меня, конечно… Только… Только скажи, откуда у тебя такая уверенность?
Дядя Вова кивнул – мол, вопрос понимаю, – вслед за чем расстегнул кожаный ремень на своих засаленных и просоленных штанах.
Одним ловким движением – вжжик! – он выдернул ремень и продемонстрировал мне его обратную сторону.
Там обнаружилась череда штрихов, оставленных чем-то острым.
– Каждое утро я ставлю здесь засечку, – пояснил дядя Вова. – Ножом.
– Как Робинзон Крузо? – спросил я, глядя на него сквозь сентиментальную слезу.
– Вроде того.
– И сколько всего засечек?
– Уже тридцать.
– Ого!
– Вот именно что «ого», – дядя Вова насупленно кивнул. – И это с особенной остротой ставит вопрос о том, что мой день рождения срочно требуется с размахом отпраздновать.
«Тем более что столько денег, сколько теперь имеется у нас в золотых монетах и ювелирке, у меня лично не было никогда за всю мою жизнь», – закончил за него я. Разумеется, в уме, чтобы не обострять.
Отмечать событие было решено в таверне «Две русалки».
Судя по интерьеру (плюш, золоченые канделябры, статуи), это был самый пафосный кабак, если и не всего Офира, то уж точно Новой Гавани.
Крутобокие подавальщицы были все как одна разодеты морскими дивами с чешуйчатыми хвостами (их они для удобства, чтоб не мешали ходить, вальяжно перекидывали через правый локоть).
Виночерпий изображал красноносого морского черта: рога, борода из декоративных водорослей, серьги в виде ракушек.
Распорядитель же был одет как цельный капитан! Малиновые шаровары, кружева, шелка, золотые браслеты.
– Приветствую вас, о чужестранцы, на борту нашего корабля, который унесет вас в страну сытости, довольства и веселья! – провозвестил распорядитель, отвешивая нам низкий поклон.
– Ну это… Тут такое дело… У друга день рождения… Надо бы отметить, – сказал я.
– День чего, простите? – распорядитель близоруко прищурился.
– Рождения… А впрочем, не важно… Нам бы столик на двоих… И по паре пива.
– Пива на нашем корабле не подают! – ответствовал распорядитель, горделиво наморщив нос.
– Ах да, извините, совсем забыл… «Напиток бедноты»… Тогда кувшин инжирного вина!
– Какого именно? Из белого инжира? Из черного? Из розового?
– Давайте понемногу каждого!
– Вот это правильный выбор! А кушать что будете?
– Гм… А что, если тунца на вертеле! Имеется такой?
– У нас имеется вся рыба, какая только плавает в наших водах! И, разумеется, тунец! Чего желаете на гарнир?
У меня ну буквально заскрипели мозги – на «Голодном кракене» мы успели напрочь отвыкнуть и от разносолов, и от обхождения, и от слова «гарнир».
К счастью, дядя Вова не растерялся.
– А оладий можете? С яблоками? – с надеждой спросил он.
– Это любимое блюдо именинника! – поддержал я товарища.
– Оладий? С яблоками? Оладьи нам неведомы. Как и эти ваши… яблоки, о требовательные чужестранцы, – тоскливо вздохнул распорядитель. Судя по его лицу, он был близок к воплю отчаяния.
– Тогда просто жареной картошечки… Ах, черт! Картошечки тоже у вас не бывает… В общем, давайте тогда чечевицу с зеленью… Как всегда.
И сели мы пировать.
Пока русалки несли наше вино, а повар чистил и потрошил десятикилограммового тунца, мы с ленцой разглядывали посетителей.
Справа четыре богато одетых и чрезвычайно упитанных купца обсуждали сделку века. Судя по доносившимся до нас обрывкам разговора, все четверо торговали пряностями.
Слева от нас два сухопарых офицера возраста «за сорок», каждый из которых командовал ротой наемников, обстоятельно перебирали, какие заказчики сколько платят, а также степень их подлости.
А позади три штурмана праздновали окончание своих морских походов. Тот, что был похож на прямоходячего медведя, сетовал на муссоны. Второй, с лицом старого ворона, ругал владельца судна – сварливого, жадного и глупого, как байбак. Ну а третий философично молчал.
