Есть десятки причин – замятые гильзы, зажеванные звенья, перекосы цепи и бог знает что еще! А результат один: оружие по противнику огонь не ведет.
– Похоже, магический эликсир закончился, – громко сказал я, отчаянно играя на публику, которая, конечно, жадно следила за каждым нашим движением. – В следующий раз сварим больше!
На нас смотрели исполненные мольбы глаза. Глаза людей, считающих себя обреченными, а бой – безнадежно проигранным.
Дядя Вова понял мою игру и, подхватив с палубы загодя выставленный на сошках «Печенег», воскликнул:
– Хвала всем богам, что в этом эликсира еще полно!
По палубе прокатился синхронный вздох облегчения.
Я тоже схватил свой «АК-12», и мы вдвоем подбежали к фальшборту.
Вот как раз к вопросу о закрытых секторах огня… То, чего мы не видели и видеть не могли сквозь прицел «Браунинга», открылось нам во всей своей ужасной полноте, стоило только выглянуть за фальшборт.
Десятки саламандр, издавая гнусное змеиное шипение, карабкались вверх по крутому борту «Голодного кракена».
Теперь я смог разглядеть, что многие из них были вооружены. Саламандры сжимали в лапах нечто вроде короткого багра. Но только если нормальный багор имеет деревянную ручку, то оружие саламандр было цельнометаллическим!
При помощи крюка они ловко цеплялись за борт, а навершием своего «багра» кололи противников словно пикой.
Вот же гнусные твари!
Когда мы с дядей Вовой взяли саламандр на мушку, они как раз вступили врукопашную с нашими воинами, которые, отбросив луки, схватились за мечи.
Несмотря на то что саламандры не имели заметного численного преимущества над людьми, по всему было видно, что мерзавкам наверняка удастся прорваться на палубу.
Саламандрам помогали всякие неожиданные приемчики. Например, фехтуя с воином при помощи своего багра, саламандра внезапно била хвостом, на конце которого был ядовитый шип, прямо в бок противнику!
Ситуацию усугубляло то, что матросы и солдаты боялись напирающих тварей даже больше, чем те, на мой скромный взгляд, того заслуживали!
Мне показалось: еще чуть – и нашими овладеет паника, после чего наступит закономерный кирдык…
Не сговариваясь, мы с дядей Вовой нажали на спусковые крючки.
Одна минута – и атакующие по левому борту саламандры лишились своего второго эшелона (который в момент нашего появления ошивался немногим выше уровня ватерлинии, пытаясь расковырять задраенные весельные порты серповидными крюками).
На воде, окрасившейся зеленой кровью, забились в конвульсиях подыхающие твари. Десятка два, не меньше.
Теперь уже политморсос просел у противника. Однако та группа тварей, которая сошлась с нашими морячками врукопашную, все-таки не ударилась в бегство, а продолжала бой. При этом обстрелять ее мы никак не могли, опасаясь задеть своих.
Оставалось надеяться, что тяжелые пехотинцы и примкнувший к ним киллер-голем Тутарбан, пустивший в ход и эпическую палицу, и острый топор, свой борт удержат.
Логика боя теперь требовала от нас переместиться в корму, ко второму пулемету. Напомню, что кормовым орудием у нас был, хвала яйцам, никакой не доисторический «Браунинг», а отечественный «Утес».
Когда мы пробегали мимо фок-мачты, нашим взорам предстало примечательное зрелище, которое я бы назвал «преображением Кадама».
За несколько предшествующих дней я успел привыкнуть к боевому магу – так привыкают к прилежному и глуповатому зануде, толку от которого чуть, но и вреда никакого.
Я успел смириться с тем, что Кадам нас недолюбливает. Однако же я понимал, что Бин Назиму маг предан словно бульдог, и ежели только он не получит от наместника прямого указания вредить нам, сам не посмеет даже посмотреть на нас недобрым взглядом.
Иными словами, я перестал держать Кадама за опасного противника (хотя вроде бы это именно из-за него мы вообще влипли во всю эту историю с Бин Назимом, экспедицией за три моря и прочим, прочим).
Каково же было мое удивление, когда я увидел Кадама, так сказать, при исполнении.
Всё тело боевого мага, восставшего с палубы живым и невредимым, было теперь облито густым голубым пламенем.
Его глаза горели, словно подсвеченные изнутри красными лампочками.
Волосы тоже вроде бы изменили цвет, и теперь, словно серебристые змеи, шевелились на ветру, ничего не суля хорошего нашим врагам.
Кадам сделал несколько шагов в направлении правого борта.
Я ахнул.
Кадам оставлял следы. И следы эти были пропалинами.
Да-да, доски палубы словно паяльником обработали по трафарету его стоп! Я даже уловил отчетливый запах гари!
