звёзды, те самые, которые никто из корабля не видел уже много лет. Я смотрю на них и думаю, что около одной из них когда-нибудь случится такое, что человечество, сплавившееся в новую нацию, восстанет от почти полного исчезновения и засияет с новой силой.

Я аккуратно подготавливаю всё для наложения заплаты. Затем включаю горелку. Провожу ею над заплатой и чувствую, как материал плавится и соединяется с углеводородными цепями плёнки паруса. Потом мне надо будет поверх этого нанести распылённые атомы серебра, чтобы сформировать тонкий отражающий слой.

— Получается, — произношу я в микрофон. Я слышу приглушённые звуки радости на заднем фоне.

— Ты герой, — говорит Минди.

Я представляю себя гигантским японским роботом из манги и улыбаюсь.

Горелка начинает сбоить, и, наконец, пламя гаснет.

— Смотри внимательно, — говорит папа. — Ты хочешь закрыть эту дырку следующим камнем. Но так ли ты должен поступать на самом деле?

Я трясу топливный бак, присоединённый к горелке. Пусто. Это тот самый бак, который я стукнул об одну из распорок паруса. Должно быть, это вызвало течь, и теперь в нём не хватит топлива, чтобы заделать дыру до конца. Заплата присоединена только наполовину и висит свободно.

— Возвращайся, — говорит доктор Гамильтон. — Возьмёшь ещё топлива и попробуешь снова.

Я измотан. Как бы я ни хотел, второй раз я не смогу добраться сюда также быстро. И кто знает, как сильно разрастётся дыра к этому моменту? Доктор Гамильтон понимает это не хуже меня. Он просто хочет, чтобы я вернулся в безопасное тепло звездолёта.

Но у меня ещё есть топливный бак для обратной дороги...

На лице моего отца ожидание.

— Я понял, — говорю я медленно. — Если я поставлю следующий камень на это пересечение, у меня не будет возможности спасти маленькую группу в правом верхнем углу. И ты захватишь их.

— Один камень не может быть сразу в двух местах. Ты должен выбирать, сынок.

— Скажи, как мне поступить?

Я ищу ответ на лице отца.

— Посмотри вокруг, — отвечает папа. И я вижу маму, мисс Маэду, премьер-министра, всех наших соседей из Курюма, всех людей из Кагосимы, вместе с которыми мы ждали звездолётов, с Кюсю, с четырёх островов, со всей Земли и с «Надеющегося». Они смотрят на меня и ждут, что я сделаю.

Вдруг слышится спокойный папин голос:

— У меня есть решение, — говорю я доктору Гамильтону по связи.

— Я знала, что ты что-нибудь придумаешь, — в голосе Минди счастье и гордость.

Доктор Гамильтон секунду молчит. Он знает, что я придумал.

— Спасибо, Хирото.

Я открепляю бесполезный бак от горелки и присоединяю её к ёмкости с топливом у меня на спине. Пламя яркое, ровное, как лазерный клинок. Под моими руками атомы и фотоны сплетаются в сеть из крепости и пламени.

Звёзды на другой стороне снова запечатаны. Зеркальная поверхность паруса безупречна.

— Корректируйте курс. Я закончил, — говорю в микрофон.

— Принято, — это доктор Гамильтон.

Его голос — голос опечаленного человека, который пытается скрыть грусть.

— Вначале ты должен добраться назад, — говорит Минди. — Если мы сейчас изменим курс, ты не сможешь вернуться.

— Всё нормально, детка, — шепчу я в микрофон. — Я не вернусь. У меня не хватит горючего.

— Мы пойдём к тебе!

— Вы не сможете ориентироваться среди распорок так быстро как я, — говорю я нежно. — Никто не ориентируется в их системе лучше меня. А когда вы доберётесь до меня, у меня уже закончится кислород.

Я жду, пока она успокоится.

— Давать не будем говорить о грустном. Я люблю тебя.