какой-то признак жизни. Сперва Кожан услышал тихий вздох, девушка чуть шевельнулась и в следующий момент сморщилась, фыркнула и протестующе застонала, отворачивая лицо от водяной струи.
Чайник перекочевал на столик. Кожан присел на корточки рядом с лежащей на полу пленницей.
— Доброе утро, мышка. Мы еще не закончили, — он широко улыбнулся. — Давай, очухивайся, очухивайся.
— «Сюжет, что мы для вас представим ныне, Пойдет о живших в городе Вероне Двух кланах, равных знатностью и чином, Но давнею враждою разобщенных...». Крыся читала стихи из той самой самиздатовской книжки, не открывая глаз, читала тихо, распевно и с той подкупающей чистотой и задушевностью, которая так цепляет зрителя в игре гениальных актеров, еще не испорченных славой, деньгами и поклонением публики.
— «Никто уж и не помнит тех событий, Что привели когда-то к этим распрям. Из века в век чреда кровопролитий Все тянется — жестоко и напрасно... Из рокового лона двух фамилий, Как два ростка из выжженного поля, Два чистых сердца — чище белых лилий Взошли — и осветили мир любовью. Но гнев родных, угрозы и наветы, Слепая злоба — кошкой меж друзьями... И вот — отцы могилы ладят детям, А матери седеют над телами... На смертном ложе — дети, гордость клана. Вражда забыта, но какой ценою!.. ...Быть может, пьесы стих и бесталанен — Поправим дело мы своей игрою...» Закончив свой в высшей степени странный и со стороны — почти безумный монолог, девушка перевернулась на спину, открыла глаза и в упор уставилась на возвышающегося над ней Кожана.
— Как же вы мне все надоели!.. — вдруг устало сказала она. — И ты, и эсбэшники эти бибиревские... Говоришь вам все, как было, говоришь, а вы... Правду тебе?.. Блин, вот я дура, надо было сочинить что-нибудь... научно-фантастическое в качестве первой версии... Тогда б хоть не так обидно было, что никто не верит!
Она попыталась сесть, но у нее закружилась голова, и Крыся инстинктивно воспользовалась первой попавшейся опорой, прислонившись к ней. Ею оказалось колено Кожана, и девушка, сообразив это, ойкнула, отпрянула и сделала попытку отползти.
Улыбка Кожана стала шире.
— Ты ж смотри, а? И правда читала. Кудеса... Откуда ты только взялась такая? Ладно, мышка, ладно. — Кожан снова сидел на диване, привычно поглаживая бутыль. — А кто, скажи на милость, тебе в наших полуночных землях такие вкусы привил? Мамка с папкой? Это кто ж они у
