что тебя твоя же, с позволения сказать, родня выдала мне с головой?

— Да не вела я его в нашу часть!.. — заволновалась Крыся и убедительности ради хотела прижать руки к груди, но только и смогла, что дернуть плечами. — То есть, вела, но... Мы вообще мимо шли... и...

Она осеклась, потом длинно выдохнула и постаралась успокоиться.

— Это долгая история, — начала она уже более ровно. — Ты вот не поверил, что я — добытчица, а ведь именно Наверху мы и пересеклись. Конкретнее — в заброшенной библиотеке недалеко от Бибирева. Я отбирала там книги для наших театралов, ну и увлеклась, зачиталась... — она бросила быстрый осторожный взгляд на Кожана, — Шекспиром... А что делал в этой библиотеке добытчик людей — я не знаю. Может, тоже за книгами приходил, я не спрашивала. Я, как его увидела, перепугалась, убежать хотела... А он зачем-то меня ловить кинулся. Ну я его ножом в живот... а оказалось, что попала в фильтр от противогаза и продырявила его. Потом на нас рухнул стеллаж с книгами... В общем, когда пришли в себя — драться как-то уже... не было смысла. Как-то само так получилось, что стали разговаривать... Потом откуда ни возьмись — паук-переросток, я в него — из игломета... это такой пистолет, говорят, что раньше с такими под водой охотились... Напугалась жутко! А он — сталкер, то есть — меня успокаивать стал. Потом познакомились... А потом вспомнили, что скоро рассвет... Я помчалась к своему лазу в подземку (не ко входу на станцию, нет!), а он — за мной. Я пыталась его прогнать, а он... Он попросил меня о помощи — показать убежище, чтобы укрыться от солнца. Ну что мне оставалось делать — бросать его погибать? Ведь это же я ему противогаз испортила... Ну... я подумала, что поступлю плохо, если не помогу ему. И решила провести его подземными дорогами в людскую часть метро. Потому что Поверху, днем, без противогаза, он бы не дошел. На наши станции я вообще не собиралась заходить и вообще всячески кружила, чтобы его запутать. Человек ведь, кто его знает... Но в одном месте все-таки нужно было пройти несколько десятков метров по перегону. И вот там мы и нарвались на патруль.

Девушка вздохнула. Пошевелила стянутыми веревкой запястьями, поморщилась.

— А дальше все просто. Меня заклеймили предательницей, его — шпионом, потом допрашивали, судили... Первоначальный-то приговор был другим. Сюда должны были отправить только меня. А его — вывести Наверх днем, без защиты и снаряжения. Чтобы он там умер. А он... сказал судьям, что обязан мне жизнью, поэтому пойдет со мной. До самого конца — каким бы он ни был... Питон ему тогда сказал, что он сумасшедший и... этот... как его... ма... мазохист. Я тоже его отговаривала, но он уперся... Сказал, что у людей перед скавенами и так немало неоплаченных долгов, чтобы еще и он свои передо мной к ним прибавлял.

Крыся помолчала. Потом закончила почти грустно:

— Когда нас привели в Бибирево после поимки, некоторые пытались избить нас по пути в камеру — несмотря на охрану. Он закрывал меня собой, оберегал от ударов... А ты говоришь — «хахаль»...

На несколько минут воцарилось молчание.

— Вот, значит, как? — протянул Кожан. — Шекспира, значит, зачиталась? И этот, значит, тебя сам о спасении своей шкуры попросил? М-да, измельчали у «чистых» ходоки на поверхность, измельчали... — он зевнул... и внезапно ринулся вперед, сшибая стоящую напротив него с ног (Крыся испуганно взвизгнула). Но упасть не дал — подхватил в последний момент за безрукавку, потянул рывком, резко вжал в стену.

— И ты думаешь, я тебе поверил? Шекспир? Жалкий меланхолик — человеческий сталкер? Ты меня за кого держишь? — глаза Кожана, доселе тусклые, бешено сверкали, на кулаках, сжимавших Крысину одежду, побелели костяшки. — Правду, мышка, правду! — взревел он, снова тряся ее. — Не то размажу тебя по этой самой стене, как блоху по ногтю!

В ответ ему по ушам резанул громкий и истошный, полный смертельного ужаса, визг. Даже не так — ВИЗГ!!! Девушка задергалась в его руках, а потом вдруг резко обмякла и стала медленно оседать по стене на пол. Голова ее безвольно запрокинулась, глаза закатились.

— Тьфу!..

Кожан разжал кулаки, и пленница мешком упала на пол, неловко вывернув руки. Он в легком замешательстве почесал в затылке. М-да, жидковата добытчица. Ничего, сейчас оклемаем.

Он потянулся к шкафчику, вытащил оттуда потертый металлический чайник.

В дверь снаружи пару раз ударили кулаком.

— Эй, Кожан! Че у тебя там творится? Ты ее уже... того?

Старый вожак, не глядя и не поворачиваясь, треснул по двери каблуком ботинка. Гулко грохнуло, стукнуло, и кто-то обиженно взвыл:

— Ай, мля-я-я-ять...

Кожан гоготнул:

— А нехрен подслушивать, Жека! Учу, учу вас, обалдуев, культуре...

Из-за двери ничего не ответили. Вожак крякнул. Понаберут, блин, детей в Красную армию...

В чайнике побулькивало. Он снова вернулся к лежащей на боку в неловкой изломанной позе девушке и начал медленно лить воду на бледное лицо.

Ему пришлось вылить на пленницу едва ли не все содержимое чайника (на полу у ее лица тут же образовалась лужа), прежде чем она подала хоть