Когда Ванесса открывает входную дверь, звякает колокольчик. Сильно пахнет благовониями. Стены окрашены в теплый желтый цвет, повсюду стоят стеллажи и столы, уставленные книгами, амулетами, изображениями дельфинов, ароматическими свечами и волшебными коробочками. И конечно, кристаллами всех цветов и размеров.

За стойкой сидит пожилая женщина и листает какой-то популярный журнал. У нее дочерна загорелая кожа и добела высветленные волосы. Перламутровая помада на губах, густо покрашенные бирюзовыми тенями веки. Джинсовый костюм расшит маленькими золотыми бабочками.

Так это и есть Мона-Лунный Свет? Ванесса не знает, кого она рассчитывала увидеть, но уж точно не персонажа из видеоклипа тридцатилетней давности. Ванесса подходит к стойке и чувствует запах застарелого никотина и сладких духов.

– Здравствуйте, – начинает Ванесса.

– Что тебе нужно? – хрипло отвечает Мона, даже не подняв глаз от журнала.

Ванесса злится. Так-то она встречает покупателей! Мона-Лунный Свет должна была бы ликовать и кидать лепестки роз к ногам того, кто в кои-то веки посетил ее забегаловку.

– Я вам помешала?

Мона-Лунный Свет медленно опускает журнал и останавливает взгляд на Ванессе.

– Что тебе нужно? – повторяет она.

– Моя мама была здесь, и вы ей гадали. Ее зовут Яннике Даль. Она сказала, что у вас сейчас действует предложение «второе гадание бесплатно».

Ванесса кладет на стойку чек, и Мона берет его – медленно-медленно, словно желая подчеркнуть, что не собирается спешить из-за какой-то там Ванессы. Она надевает очки, висящие на шнурке у нее на шее, и исследует бумажку пристально и скрупулезно.

Потом смотрит на Ванессу и издает долгий, тяжелый вздох.

Ванесса уже готова развернуться и уйти. Но она и так долго откладывала это посещение, сегодня последний день действия чека. Мама расстроится. Она так хочет, чтобы Ванесса разделяла ее интерес к толкованиям снов, аффирмациям[6] и фотографированию ауры.

– Что-то не так? – спрашивает Ванесса.

Мона фыркает, поднимается и огибает стойку. Там, между книжным стеллажом, заполненным книгами по оккультизму, и медным драконом, доходящим Ванессе почти до пояса, висит темно-красная бархатная драпировка. Мона заходит внутрь, отодвигает занавеску в сторону и знаком подзывает к себе Ванессу.

Комнатка маленькая и душная. Несколько бархатных драпировок кое-как прикрывают белые стены, однако персикового цвета линолеум на полу сразу разрушает обстановку таинственности. Посреди комнаты стоят два обитых красным плюшем стула и стол, покрытый темно-фиолетовой скатертью с золотой бахромой. Мона машет рукой, и Ванесса догадывается, что ей предлагают сесть. Острая пружина впивается ей в бедро, когда она садится.

– Что за черт, – говорит Ванесса и вертится, пытаясь найти удобное положение. – Стул сломанный.

– Это ты слишком костлявая, – бурчит Мона и усаживается напротив.

Ванесса чуть было не ответила Моне, что у той слишком толстая задница, но вовремя прикусила язык.

Браслеты Моны бряцают, она шуршит чем-то под столом. Потом мажет руки. Ванесса успевает подумать, не магическое ли это масло, но тут замечает бутылку с антибактериальным средством. И вот Мона протягивает ей руки.

– Давай сюда свои ладони, – говорит она.

Ванесса неохотно кладет свои руки в руки Моны. Их кожа соприкасается, и Ванесса испытывает странное чувство – что-то похожее происходит, когда она становится невидимкой. Кажется, будто через нее проносится слабый порыв ветра.

В последние недели она немного научилась контролировать свою способность становиться невидимой. Она может заранее почувствовать приближение этого состояния и знает, как этому помешать. Теперь она учится становиться невидимой, когда этого хочется ей. Это гораздо сложнее. В первый раз у нее от напряжения даже пошла носом кровь.

Мона разглядывает ее руки, и Ванессе вдруг делается не по себе. Она ведь ничего не знает о Моне. Сердце Ванессы начинает колотиться быстрее, когда она, посчитав в уме недели, понимает, что Мона, судя по всему, появилась в городе прямо перед смертью Элиаса.

Зря ты сюда пришла, говорит Ванесса сама себе. Очень зря.

– Я вижу, ты самостоятельная молодая женщина, которая желает идти собственной дорогой, – говорит Мона.

– Какое глубокомысленное предположение! – отвечает Ванесса, чувствуя, что пульс снова замедляется.

– Мы тут не занимается предположениями! – Мона кидает на нее сердитый взгляд, потом продолжает: – Ты хочешь повидать мир и осмотреться вокруг.

– Боже мой, да я просто уникум!

Ерунда, никакой опасности нет. Все, что говорит Мона, справедливо для любой девушки возраста Ванессы. Мона – блеф, как и все остальные мамины гуру. И вот этот блеф поджимает губы, так что становится отчетливо видна каждая морщина на верхней губе, и, кажется, принимает решение.

– Ладно, тогда мы сделаем так.