– Сегодня ночью Никита решил избавиться от выигрыша, – пересохшими губами произнесла Копылова.

Рита села, Леша привстал, а потом снова сел. Весь их вид говорил о том, что они ждут продолжения. И Наташа продолжила. Не щадя ни Риту, ни зарождающуюся внутри подруги жизнь. Она рассказала все, что узнала от Егора.

– Подлец, – произнесла Рита сквозь слезы. – Поделом ему.

– На минутку, – сказал Леша, – он мертв. Даже если он отъявленный мерзавец нельзя вот так радоваться его смерти.

– Лешенька, – язвительно сказала Рита, – ты тоже готов отдать бабу, чтобы сохранить собственную шкуру?

– Нет, конечно.

– Он тварь! Вспомните, как он отреагировал на гибель Катюши. Будто он услышал о смерти местной бомжихи – ни грамма сочувствия. А здесь вон что выкинул. Я бы не удивилась, если бы он эту девку сам повесил.

– Все так, – сказал Алексей, – но, несмотря на свою ничтожность, он оказал нам неоценимую услугу.

– Какую еще услугу? – огрызнулась Рита. Казалось, она любую положительную характеристику мертвого друга принимала в штыки.

– Он дал нам понять, что это не выход.

Толик принял душ, выпил кофе и собирался идти на работу, но звонок Егора поставил его в ступор. Он долго сидел за столом и думал, что неплохо бы выпить. Выпить? Он хотел напиться, и виски соседа сейчас бы сослужил неоценимую службу. А он его взял и отдал. Своими собственными руками. Потом пришло осмысление того, что он отдал его зря не только из-за того, что напиток ему бы сейчас пригодился, но еще и из-за того, что, как ты ни избавляешься от выигрыша, игра продолжится все равно. Пацан найдет их всех.

Звонок в дверь заставил дернуться Данилова. Он поднял голову, еще не понимая, откуда звук. Тревога зародилась где-то внутри. Не, мертвец вряд ли звонил бы. Он просто бы пришел, произнес жуткую считалку и нашел Толика. Все просто.

Анатолий встал и пошел открывать дверь. Он догадывался, кто мог прийти. Его догадки подтвердились, как только он открыл дверь.

– Толян, я так рад тебя видеть.

Надо признать, несмотря на желание выпить, Толик не разделял радости соседа. Наверняка из-за скупости последнего. За исключение единичных случаев, коим и был дар в виде White Horse в трех экземплярах, Максим любил халяву. Он всегда оказывался там, где наливают, и беспардонно вклинивался в коллектив. Один раз не жалко, второй – пусть побудет, причем желающих поддержать незваного гостя уже намного меньше, ну а в третий при появлении халявщика выходить из себя начинают практически все. Исключение могут составить пара человек, державшихся нейтрально. Их нейтралитет был не по поводу присутствия заблудшего алкаша на их празднике жизни, а по поводу бить его здесь или отвести подальше от накрытой поляны. Им было все равно, где его поколотят. Вот и Толик сейчас держал нейтралитет. Ему было все равно, где дать в эту улыбающуюся морду.

– Я вчера тебе вискарик принес…

– И что?

В голове крутились слова, далекие от цензурных. Возможно, мать ему не отдала, а может, он еще дома не был. Вот это скорее всего. Этот оболтус мог загулять, а по возвращении решил окунуться в мир роскоши. Начинал-то вечер наверняка с какой-нибудь сивухи, да, судя по его лицу, и продолжал он тоже ею.

– Как «и что»? – Глупая улыбка так и не сошла с опухшего лица. – Я должен был тебе один фанфурик, а дал три. Про запас, так сказать. Давай дерябнем?

– Я все три отдал твоей матери.

Толик никогда не видел такого несчастного лица. Трагедия, выраженная в каждой морщинке, печаль, перевоплотившая ее носителя из жалкого существа в трогательную зверушку. Данилов почему-то вспомнил о Коте в сапогах из мультипликационной ленты «Шрек».

– Зачем?

Нет, он не Кот в сапогах, он Хатико, он Белый Бим Черное Ухо. Он так спросил, будто Толик его только что пронзил куском заточенной арматуры. «За что?» – читалось в потухающих глазах. Он едва ли не плакал. Как-то осунулся, развернулся и пошел к своей двери. Еще раз обернулся на Данилова, вздохнул и вошел к себе в квартиру. Толику действительно стало жалко Макса. Как он его понимал. То, что попало в руки его матери, считай, и не существовало никогда. Анатолию здесь немного повезло. Он был предоставлен сам себе. Мама уехала в деревню к бабушке, а он остался один в двухкомнатной квартире на окраине Люберец. Сестра жила в Железнодорожном и время от времени наведывалась напомнить младшему брату о том, что неплохо бы убрать пустые бутылки. Хорошо хоть маме ничего не рассказывала, а то бы Толик тогда позавидовал Максиму. У матери соседа все проходило тихо, незаметно. Тетя Тома не чета Галине Тимофеевне Даниловой. Если мать Толика разойдется, всем мало места будет.

Толик вошел в квартиру и, только одеваясь, чтобы выйти за бутылочкой чего-нибудь расслабляющего, он вспомнил, что неплохо бы было позвонить на работу и отпроситься. Но позвонил он только когда выпил. Да, и не совсем на работу.

Все-таки его выигрыш ему был доставлен. Егор был уверен в этом. Если бы дело было в приглашении на боулинг Смирновым, то Авдеев бы