Наташа не сразу поверила в происходящее. Вплоть до того, как где-то в темноте прозвучала эта мерзкая считалка и детский смех начал раздаваться из разных мест квартиры, Наталья была уверена, что это дело рук Кати. Она даже хотела выйти из укрытия и включить свет, чтобы разоблачить этих шутников. Но окликнуть кого-нибудь она не решилась. Все из-за того, что она хотела выиграть. Это же игра, правда? Ей стало жутко, когда из своего укрытия она увидела ноги. Детские босые ступни были повернуты так, как будто мальчик (почему не девочка?) стоял лицом к ней и вот-вот присядет, чтобы заглянуть к ней под кровать. Но водящего привлекло что-то, он развернулся и побежал прочь.

Наташа перевела дыхание. Кто где спрятался, она не видела, но подозревала, что в этой же комнате кто-то есть. Она не слышала никаких звуков, кроме собственного дыхания. Наташа боялась, что призрак услышит ее. Она даже закрыла рот ладошкой. Предательская, паскудная мысль посетила ее голову. Мысль, которая ни за что бы не пришла ей, будь она сейчас на работе или в собственной постели. Она подумала, что лучше пусть мертвец услышит кого- нибудь из ее друзей, услышит их дыхание и застукает. Она плохо соображала, что призрак сделает с проигравшим, но чтобы он ни захотел сделать, пусть это будет кто угодно, только не она.

Шлепки босых ног раздались с другого края кровати, и вдруг звук стих. Наташа напряглась и затаила дыхание. Ее голова была повернута в другую сторону. Но ей хотелось повернуться, даже если она взглянет в бледное, перекошенное злобой лицо мертвого мальчика, она все равно хотела повернуться туда. По спине побежали мурашки, волосы, будто наэлектризованные, зашевелились. Нет, не наэлектризованные! Будто ее кто-то гладил по голове! Она сильнее прижала ладонь к губам. Желание повернуться сменилось желанием выскочить из-под кровати и убежать из комнаты, из квартиры, из города. И она бы непременно это сделала, если бы босые ноги не прошлепали мимо нее к выходу.

«Похоже, что мертвому сорванцу нравится эта игра. Иначе почему он не вытащил меня за волосы из-под кровати?»

Мысли – единственное, что ее спасало от мертвой тишины. Когда шлепки босых ног стихали, это значило, что призрак обыскивает определенное место тщательно. Или кого-нибудь гладит по волосам. Может, он так их находит всех, а потом зараз застукивает. Наташа попыталась вспомнить правила этой простой игры. «Последний водит», – вспомнила она звонкий мальчишеский голос. Что это могло значить? Последний застуканный водит, вот что это. Первый – неинтересно, а последний – это в напряжении вся игра. Странно, но Наташе показалось, что тогда, в детстве, играя в прятки с живыми, она была напряжена не меньше, чем сейчас, прячась от мертвеца. У этой игры особый азарт. Одинаковые чувства перед наказанием быть ведущим и перед неизвестностью.

«Это всего лишь игра», – вспомнила она слова Егора.

Ничего себе всего лишь игра. Да она теперь без света не уснет, она теперь в пустой квартире ни за что не останется. Наташа ненавидела Егора за то, что придумал это все, Катю за то, что помогала ему, Лешку за то, что не приехал, и себя за то, что согласилась. Но она же не верит… не верила в призраков! Всегда же можно объяснить происходящее. Ну-ка, попробуй. Да, действительно, босые ноги мальчика трудно объяснить. Разве что это мудак Егор. Точно, как она сразу не додумалась? Маленькая собачка и в старости щенок. Может, у него быть нога тридцать пятого размера? Наташа сомневалась. Тогда, может быть, Катюня? В любом случае без этих двоих здесь не обошлось.

Егор был гвоздем сегодняшнего вечера. Это он чувствовал. Они наконец-то обратили на него внимание. Впервые за год они с ним общались не как с очкариком, хорошо разбирающимся в компьютерах, а как с равным, как с другом. Улыбка с лица Егора не сходила, даже когда он залез в кладовку у туалета. В обычной ситуации он бы ни за что не вошел в темное помещение, но сейчас он король. Правда, Катя едва не сбила его корону, когда позвала его. Он дернулся.

– Ты чего здесь? – шепнул он.

– Просто подумала, вдвоем веселее.

– Да уж…

Вдруг Егор услышал шаги за тонкой дверью. Осмысление того, что они действительно прячутся от призрака, начало наполнять мозг вязкими мыслями. Опасными мыслями. Они прятались не от человека, а от мертвеца, который в случае выигрыша не побежит к кону с радостными воплями: «Стук-стук, Егор», а просто может убить проигравшего на месте. Почему так категорично? Да потому что Егор пересмотрел тысячи фильмов, и ни в одном из них мертвец не исполнял желания просто так. Авдеев вспомнил, правда, только один более или менее обрисовывающий их незавидное положение. «Исполнитель желания». Так там не совсем мертвец, но и живым его не назвать, исполнял желания, при этом переворачивая с ног на голову, а взамен брал души. Ну, здесь вроде бы другие условия. Не находят тебя – желание выполнено, находят – не выполнено. Все просто. Но Егору теперь почему-то казалось, что не все так просто. Правил же этих никто не видел. Пусть не заверенные лично призраком, но какой-то свод правил для общего пользования должен был существовать. А у них была на руках распечатка в одну страницу с какого-то сайта ужасов. Может, это выдуманная ерунда?

«Ты это призраку за дверью расскажи, – одернул сам себя Егор. – Выгляни и расскажи».

Может, это просто совпадение? Зачем надо было браться за то, что не изучил, чего не знаешь?

«Ах да, ты же хотел удивить всех сейчас и сразу. До следующей пятницы вряд ли кто тебя ждал бы».

Егор растерялся, точнее, испугался. От королевского величия ничего не осталось. Он хотел вернуть все назад. Вернуть те пятницы, те уютные вечера, которыми он рассказывал о программах и вирусах. И если бы эта пятница была последней в кругу друзей, по крайней мере, она была бы безопасней, чем…