Гладкий серый мех на груди у полуволчицы загорелся. Тут же запахло паленой шерстью, и память вернула Лираз к кострам Лораменди. Рассудок поплыл, но она заставила себя собраться и не отнимать ладонь, которая прожгла мех и теперь впивалась в плоть.

Тен оскалилась сильнее и тоже зарычала. Они замерли: глаза в глаза, ладонь каждой прижата к телу противницы, в рычании – ярость и мука… Это продолжалось до тех пор, пока еще одна пара рук не обхватила Лираз со спины и не оторвала, так сильно ударив о стену, что на миг сознание померкло.

Очнулась на полу. Она лежала на спине и задыхалась.

Шанс был упущен.

Перед глазами мелькало. Две ящероподобных фигуры выступили из темноты. Они шипели, красные пасти исторгали вонь. Драканды вздернули ее на ноги, натянув рукава рубахи на кисти, чтобы создать преграду – жалкую преграду – между хамсами на своих ладонях и ее плотью.

Ее почерневшей плотью, свидетельством страшного поражения.

И снова она стояла глаза в глаза с Тен. Полуволчица больше не усмехалась и смотрела с ненавистью; на волчьей морде – выражение лютой злобы. Она сказала:

– С игрой еще не покончено. Пока я выигрываю, и если ход не перейдет к тебе, едва ли это можно назвать игрой, верно? Я помню тебя, ангел, но помнишь ли ты меня?

Лираз не помнила. Убитые ею, память о которых наносилась на руки сажей костра и горячим раскаленным ножом, – и в лучшие-то времена все они сливались в одно пятно, а уж сейчас и подавно. Сколько полуволков убила Лираз за десятки лет своей жизни? О том знают только божественные звезды.

– Не сказала бы, что сильна в этой игре, – выдавила она.

– Я намекну, – сказала Тен.

Намеком было одно слово, и оно заставило химеру рычать от ненависти. Название места.

– Шаббат.

Слово будто распахнуло память Лираз; кровь вскипела. Шаббат.

Это было давно, но она не забыла ни деревушку, ни то, что произошло в ее окрестностях. Она упрятала эти воспоминания в самые глубокие недра памяти, упрятала от самой себя. Они ранили, и она засунула их как можно глубже. Словно письмо, приносящее боль. Впрочем, письмо еще можно было бы сжечь.

Воспоминания сжечь не получится.

Воспоминания о том, как когда-то давно она поступила с умирающим врагом; о том, как после этого на нее смотрели братья. Смотрели еще долгое время спустя.

Она услышала свой охрипший голос.

– Это была ты?

Она не собиралась разговаривать, это было бы проявлением слабости. Но защита рухнула. И… Шаббат. Если немыслимое множество химер, убитых Лираз в течение жизни, сливались в пятно – эта была исключением. Простое слово, Шаббат, разбудило память.

И все-таки что-то не сходилось.

Лираз потрясла головой, проясняя разум.

– Это не ты. Тот солдат был…

…не волчицей, а лисой, – собиралась она сказать.

Но Тен перебила:

– Тем солдатом была я. Это моя первая смерть, понимаешь? Ты осквернила мою истинную плоть, хотя это, конечно, просто сосуд. Мы в более выгодном положении в этой твоей игре, ангел. Ты не можешь угадать по виду. У тебя нет ни шанса.

– Не могу, – согласилась Лираз.

В голове кружился калейдоскоп цветных стеклышек – кружился, кружился…

– Новая игра, – насмешливо объявила Тен. – Если выиграешь, сохранишь руки. Все, что требуется, – сказать мне, чью смерть означает каждая твоя метка.

И Лираз представила, как она рассказывает Азаилу, что нашла разгадку повторяющегося сновидения.

Как отрубить обе свои руки?

Легко. Отдать топор химере.

Ведь шансов победить в игре у нее нет.

Тен посмотрела на огромного монстра с секирой и поманила его к себе. Сказала Дракандам:

– Задерите ей рукава.