– Это ты, Льюис?
– Да, сэр! Но если мы не поторопимся…
– Зачем спешить тому, кто все равно везде опоздал?
– Ваша жизнь, сэр…
– Оставь в покое мою жизнь, Льюис! – неожиданно вскипел премьер-министр. – Доложи обстановку в Лондоне.
– Города с таким названием больше не существует, сэр. Если, по непроверенным слухам, даже от Букингемского дворца остались лишь развалины, то что говорить об остальном? Русские открывают артиллерийский и ракетный огонь в ответ на любой сделанный в их сторону выстрел, а немногочисленные очаги сопротивления минируют и взрывают вместе с защитниками. Они берегут своих людей.
– Даже французов?
– Точно неизвестно, но, скорее всего, нет. Как только объявили о вашем приказе расстрелять императора Наполеона Бонапарта и сделать из него чучело для Британского музея…
– Что за чушь?
– Это слухи, сэр. Упорно циркулирующие слухи. Но чертовы лягушатники верят им и буквально сорвались с цепи. Увы, но они ожесточились до такой степени, что перед их деяниями развлечения морских пехотинцев Его Величества кажутся невинными шалостями. Пленных не берут вообще.
– Даже мирное население?
– Извините, сэр, но согласно вашему приказу о тотальной войне во всем Соединенном Королевстве нет мирного населения.
– Черт бы их побрал!
– Кого, сэр?
– Всех, Льюис, абсолютно всех. И тебя в том числе! – Раздраженный премьер-министр подошел к застекленной только позавчера бойнице и выглянул наружу. – Сколько человек в гарнизоне Тауэра?
– Уже чуть больше трехсот солдат и восемь офицеров.
– Немало. Ожидаются еще подкрепления?
– Нет, сэр! Просто я хотел сказать, что до обстрела из этих страшных минометов было около тысячи.
– И..?
– И когда русские начнут обстреливать Тауэр зажигательными ракетами, английские солдаты повесят вас на стене, чтобы таким образом заслужить снисхождение и право на жизнь. Или хотя бы на беспристрастный суд.
– Они посмеют это сделать?
– Да, сэр Персиваль, они посмеют. Собственно, я именно по этому вопросу и пришел. Не соблаговолите пройти в подвал? Там уже все готово…
Секретарь ошибался – обстрел Тауэра не прекратился после того, как тело премьер-министра повисло на крепкой веревке в тридцати футах от земли. Приказ, отданный штурмующим войскам, двойных толкований не допускал: «Символы британского позорного прошлого не имеют права на существование».
А вместе с древним замком умирал и весь город. В нем горело все, что только могло загореться, и ревущее пламя бежало впереди обозленных французских стрелков, вскрывая оборону противника лучше пушек и ракет. В Лондоне царил хаос.
Так, во всяком случае, казалось со стороны. На самом же деле пожарами управляла опытная рука, и огонь исполнял торжественную и страшную симфонию, подчиняясь невидимому дирижеру. Нескольким десяткам дирижеров, одетых в мундиры со щитом и мечом на петлицах. Чудесным образом в стороне от разгула стихии оказались банки, крупнейшие торговые дома, богатейшие особняки и дворцы…
– А это куда тащить, ваше благородие? – Пожилой казачий урядник с седой бородой поставил перед капитаном Воробьицким мраморную статую и предупредил: – Руки у нее не я отшиб! Так и было, ей-богу!
– Да прямо здесь пока и поставь. Как думаешь, грекам захочется вернуть свидетельства своей славной истории?
– Так они же сейчас под турком.
– Это пока, – усмехнулся Воробьицкий. – Или ты думаешь, что Лондоном все и закончится? Нет, Василь Прокопьич, Россия только входит во вкус побед, и все только еще начинается!
– Вот оно как… опять война?
– Историческая необходимость.
– Тогда ладно, тогда повоюем, – кивнул старый казак. – Чего уж там… если оно надо.
«Победа!
Великая война русского народа против англо-саксонских захватчиков победоносно завершена! Настал для нас долгожданный Праздник Победы. Всеобщее ликование бурлит на улицах наших городов и деревень.
