общей череды несчастливых событий, а вот остальное внушало тревогу и опасение не вернуться живым из опасной экспедиции. В общем-то, на жизнь наплевать, на благое дело ее положить не жалко и не обидно, сложнее примириться с мыслью, что важнейший документ не попадет в нужные руки. А ведь к этому все идет.

Сначала совершенно нелепая и ненужная встреча с мистером Керри, оказавшимся доверенным лицом и лучшим личным шпионом самого английского премьер-министра, потом глупая схватка с патрулем. А уж бегство с мешками бумаг и пленником на плече и вовсе стыдно вспомнить.

Еще в бывшей шляпной мастерской осаду держали – тут можно гордиться, так как под стенами чертова флигеля положили не менее взвода англичан. И ушли оттуда, напоследок громко хлопнув дверью. Полпуда лучшего артиллерийского пороха оказалось достаточно для превращения маленького строения в груду развалин. Заявившихся принимать капитуляцию солдат во главе с офицером насмерть посекло обломками разлетевшихся кирпичей – к огромному сожалению сержанта Иоселиани, совсем было приготовившегося пустить туда ракету.

На этом злоключения не закончились – шальной пулей убило мистера Керри. Дрянной был человечишка, если честно сказать, но мог бы послужить неисчерпаемым кладезем информации, ушедшей, увы, вместе с ним. Наверное, сам Господь не захотел разглашения тайн британского премьер-министра. Неужели они настолько грязные?

– Справа двое! – Предупреждение сержанта Замойского прозвучало одновременно с его же выстрелом. – И еще, пся крев!

В сложные минуты граф использовал польские ругательства, так как русские, по его мнению, нужно учить с младенчества, и лишь тогда их можно применять с полной силой и отдачей. Правда, когда становилось совсем плохо, Александр Степанович забывал об этом и легко переходил на командно- матерный, как его называли с легкой руки фельдмаршала Кутузова

Англичане попались то ли неопытные, то ли непуганые, раз собрались остановить рассерженных гусар ввосьмером. А может быть, они не подозревали о существовании многозарядных пистолетов?

– Мать… и через колено вперехлест… и бабушку тоже! – Замойский бросил мешок с бумагами и стрелял с двух рук, что было редким зрелищем и ранее считалось невозможным из-за слишком сильной отдачи. И попадал, что самое удивительное. Четырехлинейные тупоконечные пули, будучи направлены твердой рукой, способны творить чудеса, а выходные отверстия после них не закроешь и суповой тарелкой. – Съели, хамские отродья? Кончилось ваше время!

Однако граф поторопился праздновать победу – расстрелянные солдаты оказались авангардом большого отряда, и неприцельный залп сразу поубавил энтузиазм сержанта и сбил шапкозакидательное настроение.

– Сворачиваем! – крикнул Нечихаев.

Замойский взглянул удивленно:

– Что, прямо сквозь дом пойдем? Меня мама учила, что в чужие окна можно залезать только к прекрасным паненкам. Или это говорил мой папа?

– Твою мать! – Возглас майора относился вовсе не к почтенной матушке сержанта Замойского – грохнувший внутри дома взрыв вынес наружу тучу стеклянных осколков, и довольно крупный кусок воткнулся пригнувшемуся Мишке точнехонько ниже поясницы. – Уходим отсюда! Мешки бросайте к чертям собачьим!

Вот эти приказы сержанты выполнили с превеликим удовольствием, особенно последний, насчет бумаг. Господи, как же ты долго не мог услышать молитву измученного тяжелой ношей гусара! Тебе не стыдно, Господи?

Без мешка на плече бежать значительно легче, и граф Замойский вырвался вперед. Да, совсем было вырвался, но вовремя заметил, как командир отстает и при беге припадает на левую ногу. Вот ведь незадача…

– Мишико, помоги господину майору!

Иоселиани подхватил Нечихаева и, недолго думая, потащил к двери ближайшего дома:

– Сейчас перевяжем.

– Иди ты к черту со своими перевязками, князь! – попытался отмахнуться Мишка, у которого понимание комизма ранения в задницу заглушала боль от глубоко засевшего стеклянного осколка.

– Сам к нему иди, – вполголоса огрызнулся Иоселиани и ловко пристроил ручную гранату к дверному замку, попросту привязав ее к ручке веревочкой. – Сейчас откроется, я волшебное слово знаю.

Мишка оторопел, не сразу разглядев, что князь успел снять с гранаты осколочную рубашку. Интересно, где он успел раздобыть новинку, если ее начали выпускать всего два месяца назад и в войска до сих пор поступают старые, еще в чугунном литом корпусе? Неужели опять скажет, будто бы прикупил по случаю на базаре у незнакомого мужика с рыжей бородой, прихрамывающего на правую ногу?

Взрывом вышибло не только замок, но и саму дверь. Сержант Иоселиани не стал дожидаться, пока осядут дым и пыль, и шагнул внутрь с вопросом:

– Есть кто дома? Гостей принимаете?

В ответ послышался тонкий женский визг, вспышка осветила полутемную прихожую с уходящей наверх лестницей, и князь вдруг с удивлением почувствовал слабость в ногах. И лишь потом тупая боль от попавшей в грудь пули кольнула уходящее сознание. Всего на краткий миг кольнула… и ушла, чтобы не вернуться никогда. Вместе с жизнью.