На мгновение он забыл о необходимости возвращаться в жирное брюхо кумарона и защищать ту, которая дала ему и эту силу, и это чудесное (за гранью понимания) ощущение близости с окружавшим его миром.
Потом взгляд Тая упал на одиноко стоящую у берега (вернее, теперь уже и вовсе на берегу) лодку. Ее нос, застрявший меж двух огромных, с человеческий рост, валунов был поднят высоко вверх, корма плотно вросла в песок. Содержимое лодки было скрыто от унрита плоским, обросшим мелкими ракушками днищем. Но сердце подсказало —
ЭТО ТА САМАЯ ЛОДКА.
В КОТОРОЙ ОТПРАВИЛАСЬ В СВОЕ ПОСЛЕДНЕЕ ПЛАВАНЬЕ МОНА.
Все существо унрита рванулось к ней.
«Что ты делаешь?» Усилием воли Тай остановил себя. Он вспомнил улыбку той, ДРУГОЙ, в трюме, когда она увидела его.
ТАК МОГЛА УЛЫБАТЬСЯ ТОЛЬКО МОНА.
Душа разрывалась на части.
Было и больно, и радостно, и страшно, что все это может оказаться всего-навсего сном.
— Я знал, что ты вернешься, — прошептал унрит.
— Славно, — оскалился Ортаг, увидев, как серебристая фигура Тая исчезла за стенами трюма. — Эрхон сильнее тебя… ТВАРЬ! — помедлив, добавил он.
Однако маг далеко не был уверен в этом. С опаской взглянув на стену, откуда в любую минту мог показаться ненавистный унрит, маг шагнул к женщине. Мона-Элта лежала не двигаясь, закрыв голову руками (словно ожидала, что вот-вот он ударит ее); ноги она плотно прижимала к груди, вся уменьшившись и превратившись в маленький беспомощный комок женской плоти.
«Я возьму ее голыми руками», — решил маг, наклоняясь над ней. Ортаг схватил женщину за ноги и грубым рывком выпрямил их. Задрал грязное, изодранное в клочья платье. «Хорошие ножки. Правда, со стороны я выгляжу, гм, несколько…» Он не успел закончить мысль. Перед глазами что-то вспыхнуло, острая боль расколола череп (до слуха донеслись радостные крики женщин. «Так ему! Так!» — громко кричала из своего укрытия Мара). Ортаг почувствовал, что тело его отрывается от пола, что он летит.
Сильный удар о стену лишь привел его в чувство. Он слизнул кровь с разбитой губы. Мутным от ненависти взглядом обвел трюм. «Проклятый унрит. Вернулся», — пробормотал Ортаг, увидев сверкающую перед ним фигуру Тая.
— Чтоб тебя!
Он сосредоточился, пробормотал несколько магических заклинаний, встал, надеясь, что теперь уже его не застанут врасплох. Мрачно взглянул на что-то уж больно вялое свечение внутри нарисованного им круга.
— Э, куда?! Ты все еще в моей власти, Эрхон! — достаточно громко для того, чтобы его слышали все, сказал маг. — Я вовсе не приказывал тебе уходить. Убей его! — ткнул пальцем в ненавистного ему унрита Ортаг. — Убей!
В который раз кумарон вздрогнул. И снова Ортаг не удержался на ногах, откатившись все к той же злополучной стене. Трюм заволокло дымом. Шипели, впиваясь в стены, пол, потолок трюма голубые искры. Рука-молния Эрхона метнулась сквозь дым к сверкающей фигуре Тая и ударила унрита в лицо.
«Теперь его не остановить, — устало подумал Ортаг. — Ни мне. Ни твари. Никому».
Злоба душила его. Не находя выхода своей ярости, Эрик ткнул мечом висевший у входа газовый фонарь. Стекло разлетелось на мелкие осколки, огонь жалобно замигал. Эрик пихнул ногой тяжелую деревянную дверь, охнул от боли. Схватился за витиеватую бронзовую ручку и рванул ее на себя. Дверь распахнулась.
«Ну, где ты, Тай?»
Унрит бросился внутрь и оказался в узком проходе с добрым десятком одинаковых, ни о чем ему не говорящих дверей. Ближайшая к Эрику внезапно распахнулась, и в темном проеме показалось заспанное лицо матроса. Унрит не задумываясь, одним прыжком, подлетел к нему, схватил матроса за ворот холщовой рубахи:
— Веди.
— А ты кто будешь? — достаточно спокойно поинтересовался матрос. Он взглянул прямо в глаза Эрику. — Кумарон ваш?
— Теперь — да.
— Мне все равно, — пожал плечами матрос. — Лишь бы платили. Сколько? — спросил он.
— Обойдешься! — Эрик показал ему здоровенный кулак.
— Ясно, — матрос кивнул.
— Я не о кумароне, чучело! — взорвался унрит. — Мне нужен тот, кого приволокли на кумарон вчера ближе к вечеру. Тай.
