— Почему же ты не сказал об этом раньше? Еще с утра?
— Два ира я разгружаю кумароны. Женщины часто ездят туда. Не в обиду вам, — торопливо прибавил Бигги. — Вот, — он криво усмехнулся.
— Но не все, — мрачно сказал стоявший за спиной Лина Носатый Игл.
— Не все, — хмуро взглянул на него Малыш.
— Ладно. Иди. Тебе здесь нечего делать. Мы обойдемся без тебя. Ты и меч-то не поднимешь, а?
— Как скажешь, Лин, — равнодушно сказал уродец. — Я знаю. Я здесь чужой.
— Иди, — повторил Лин и повернулся к Нагху. — Ты слышал?
— Да. Но я ничего не отрицал.
— Сколько людей на кумароне?
«Ои! Кажется, здесь будет большая драка», — подумал мало что понимающий в происходящем Тай.
— Ты лучше спроси, что они подсыпали в харуту. Там. На площади, — заворчали стоявшие поблизости унриты. — До сих пор башка трещит.
— Вас никто не заставлял, — спокойно сказал Нагх.
— Сколько людей на кумароне? — в голосе Лина послышалась угроза.
— Я не глухой, — оборвал Лина пленник. — Я не хочу отвечать. Но я советую — подождать до утра.
— Мы уже ждали. До вечера, Нагх.
— Ваше дело, — спокойно сказал пленник.
— Наше?! — взорвался Лин. — Ты прав! И впрямь наше! Зачем вам наши женщины?! Зачем вам Тай?! Зачем вы вообще лезете в нашу жизнь?!
— Вы просто не хотите меня слушать. Нам не нужны ваши женщины. Да и Тай тоже…
— А вот нам нужен, — проворчал Лин. — Правда, Эрик?
— Нам нужна только одна, — продолжал Нагх. — И, я думаю, ее имя… — он запнулся на мгновенье, а потом торопливо спросил:
— Можно ли верить тому, что говорил Диим?
— Диим просто спятил, — проворчал Лин. — Это Унра. Здесь легко сойти с ума.
— И все-таки, я думаю, ее имя… Элта! Жаль, что я не узнал этого раньше, — мрачно прибавил Нагх.
— Уберите его, — брезгливо махнул рукой Лин, ибо мона вдруг скрылась за тучами, — и заткните ему рот. Тащите лодки к берегу. Пора.
«И в самом деле», — подумал Тай, легко отрываясь от земли.
Странный сон.
Очень.
Страх накатывал волнами. Даже не страх, а какое-то смешанное ощущение гадливости, ужаса, ненависти и… чего-то еще. Чего — она и сама не могла понять.
Стоило приподняться крышке люка, стоило появиться в его проеме зловещей фигуре Ортага и сопровождающим его воинам, как Мона-Элта ощутила бьющую в грудь и в лицо волну холода — словно ее окатили холодной водой. А вслед за этой волной другую (там, где-то в глубине мозга) клейкую, как слюна хайра, отчего мысли ее вдруг слиплись в один бесформенный ком, а тело охватило странное оцепенение.
Она отшвырнула недоеденную корку (она даже не могла сглотнуть то, что было во рту, пришлось выплюнуть) и поспешила спрятаться за спинами женщин. Забившись в угол трюма, Мона-Элта сквозь щели между спинами наблюдала за происходящим, все более теряя контроль над чужим и потому особенно непослушным телом.
Сейчас, когда враг (она чувствовала это) находился так близко, она была Моной.
Только Моной.
Чужие руки бессильно повисли вдоль тела. Ноги — ватные — подогнулись, и женщина медленно сползла по стене на пол. Голова запрокинулась к потолку. Она не потеряла сознания, но была очень близка к этому.
— Эй! — ее толкнули ногой. — Ты чего?
Губы лишь слабо шевельнулись в ответ.
— Спятила, — пробормотал кто-то из стоявших рядом женщин.
— И поделом.
ОРТАГ ПРИШЕЛ ЗА НЕЙ.
Мона слабо шевельнулась — там, где-то в глубине сознания она пыталась бежать, прятаться, драться за свою жизнь. «Если бы здесь был Тай», — почему-то подумала она.
— Мне нужно знать, кто еще, — донесся издалека хриплый голос Ортага.
ЕЩЕ МИНТА, ДРУГАЯ, И ЕЕ ОБНАРУЖАТ.
