дышать.

На третьем этаже была вся административка и лаборатория. Миновали кабинеты мастера, инженера и технолога, кабинет для совещаний, вошли в лабораторию, облицованную белым кафелем. Эйнштейн работал маркером, обозначая для нас ловушки. Я закрывал глаза, пытаясь их предугадать, но получалось или нет – не уверен, слишком все нервно было, слишком большие ставки… В лаборатории несчастный кирпич подвергали всевозможным испытаниям и пыткам: подбирали температуру и время обжига, от которых зависела крепкость черепка, проверяли изделия на пористость и вес, перекаливали, недокаливали – в общем, когда-то здесь булькала и била через край научная мысль. В первом из помещений, в обжиговой, стояла маленькая муфельная печь, именуемая по-научному лабораторной, и сушильный шкаф, а по обе стороны от них висели «тещины языки», хорошо видные на белом фоне. Здесь же, между стеной и вытяжкой, ждала гостей вертикальная «давилка». Во второй комнате – с вытяжным шкафом – Эйнштейн показал нам «микрожарку» (младшую сестру всем известной «прожарки»), как будто специально созданную для ограниченных пространств. Следующее помещение было довольно просторным, там стояли стеллажи с образцами и лабораторной посудой, а в центре вольно раскинулась «комариная плешь».

Такого не бывает – была первая мысль. Гравиконцентраты – проклятие открытых участков, в постройках их быть не может, а если и появилась бы где такая – моментально бы потолок всосала, разрушив всю конструкцию. Черт возьми, качественный гравиконцентрат даже вертолет способен утянуть, что в истории зоноведения далеко не редкость! Верхний их предел толком не изучен до сих пор, доказано только, что некоторые бьют на несколько миль вверх. Даром, что ли, из самолетов над Зоной летают только высотные беспилотные разведчики. А поначалу и насчет околоземных спутников сомнения были, мало ли, вдруг какая-нибудь «плешь» дотянет и дотуда?

Здесь потолок был на месте, нетронутый, целехонький. Ярда три с половиной высотой. Для нормальной «плеши» – несерьезно.

Пока Эйнштейн скрупулезно обозначал для нас границы этой ненормальной аномалии, пользуясь пробником, а в конце для эффекта смачно хакнув гайку в самый ее центр, я осматривался. Что-то мне не нравилось, что-то вызывало мозговой зуд. Миазмы от «комариной плеши» – это само собой, но не только они вызывали беспокойство…

– Что там? – спросил я, показав на двери, которыми мы пока не пользовались.

– Эта в коридор, а это комната отдыха, камбуз и кают-компания в одном флаконе, – ответил Эйнштейн.

– Там что-то не то. В кают-компании.

Эйнштейн не стал выпендриваться, приоткрыл с предосторожностями дверь, заглянул в соседнюю комнату… и сокрушенно покачал головой:

– Ты прав. А ведь раньше хотя бы здесь было чистенько… Кому интересно, прошу ознакомиться, господа!

Там был «стакан». Не в воде, понятное дело, что было бы вполне обычно, а воздушный. Огромнейшая редкость – воздушный «стакан», и не менее, если не более опасный, чем водный. Бесплотные стенки его нестойки, возникают и разрушаются по им одним известным законам, так что едкие испарения, наполняющие аномалию, в любую секунду могут вырваться в атмосферу. Хорошо хоть внутри не «ведьмин студень», иначе – беги отсюда без оглядки, сталкер…

– Нам туда не надо, – подытожил босс и плотно закрыл дверь. – Итак, коллеги, мы на месте. Душевая точно под нами, и осталось установить порядок, которым мы туда попадем. Пэн, пойдешь первым? Как истинный пионер?

– Нет, – произнесла Горгона с металлом в голосе. – Только не он. У нас есть «отмычки». Ты! – ткнула она Зиг Хайля. – Иди туда. – Она показала… на «комариную плешь»!

У меня сердце ухнуло. Внутри все сжалось. Парень послушно двинулся к верной смерти, и я хотел удержать его, но Горгона взяла меня за руку и сказала:

– Не кипиши.

Его сначала повело, потом рывком потянуло – и… Так близко видеть, как гравиконцентрат расправляется с человеком, никому не пожелаю. Однако было странно: на поверхности «плеши» ничего не осталось. Совсем ничего, ни следочка.

– Полный порядок, а ты сомневалась, – сказал Эйнштейн.

– Лучше перебздеть, чем недобздеть, клоун. И напоминаю всем! Мой папа говорил, что там появилась «мясорубка». Значит, она появилась. Советую не лезть без проверки.

– Никто и не полезет, – проворчал Эйнштейн и вдруг толкнул меня… он же толкнул меня… Господи, помоги…

В «плешь»!

А ведь Горгона заранее изучила карту, значит, знала обо всех секретах, включая этот, думал я, пролетая световые года и парсеки. Не могла предупредить? Ну, я ей врежу – потом, когда-нибудь… Время тянулось, как клей из опрокинутой банки. Когда-нибудь я узнаю, есть ли в других Зонах такие аномалии, как «Душевая», занимал я себя праздными мыслями. Если нет, если только здесь и существует такой портал, то хармонтская Зона, получается, главная, она – центр Посещения. В противном случае… Что – в противном? У нас есть и вторая «Душевая», думал я со злобной гордостью. Только вот где она, никто мне не говорит. Посмотреть бы карту… Сквозь пространство послушно прорастает карта – в фотографическом исполнении, взгляд из космоса. Можно приблизиться или отдалиться, можно сдвинуть ракурс. Вижу две горящие звездочки, одна – это я, вторая – затерянный в лесу объект. Вот оно что, радуюсь я, вот где ты ее спрятала… Вообще-то наблюдение за Зоной сверху – неблагодарное занятие, включая космические съемки. Вся ее территория