Она потянулась к выключателю, но наткнулась на нечто странное – словно в воздухе висела высохшая древесная ветвь, узловатая, покрытая морщинистой корой. Зоя провела пальцами по ней, ощущая острые зазубрины, вздутия, потом крепче ухватилась и дернула.

Чудовище оказалось гораздо больше того, что вылупилось из Багряка. Только теперь Зоя сообразила – оно висело на потолке, ожидая ее прихода – черное, безглазое, многосуставчатое. Багровые отсветы Марса прокатывались по его лакированной коже. Наверное, так выглядели лунные жители в романе Герберта Уэллса, но если те лопались при ударе, представляя собой лишь надутую каким-то газом жуткую оболочку, то это чудовище было твердым.

Цепкие лапы обхватили Зою, безглазая башка затмила свет Марса, раздался скрежет, и девушка не увидела, ибо в чернильной гуще ничего нельзя рассмотреть, а ощутила, как перед лицом распахивается зев бездны. Что-то щелкало, шуршало, издавало множество иных звуков, словно зев запирался ужасающе сложным механизмом, который к тому же давным-давно не использовался и оттого застоялся.

Она не испугалась. Шевельнула рукой, ощутив, что хватка чудовища стала крепче, шипы больно впились в бока, но Зоя продолжила движение, будто слепая протянула руку к голове чудовища и осторожно тронула пальцами. И от этого ничтожного касания по телу чудовища прокатилась дрожь, оно напряглось, и Зоя потеряла опору под ногами. Теперь она висела в воздухе, поднятая к потолку. Резко запахло нашатырем.

– Не бойся, – одними губами сказала девушка. – Не бойся, чудовище, красавица не причинит тебе вреда, – и смелее обхватила руками ребристую голову незваного гостя.

Боль усилилась – крючья лап впивались в одежду. Еще немного, и кожаная форменная куртка не выдержит, смертоносные острия вонзятся в тело.

– Я знаю, каково тебе пришлось, – ласково продолжала Зоя. Она говорила чуть громче. – Сидеть внутри другого чудовища – слишком неприятно, особенно для тебя, – девушка улыбнулась, пересиливая боль. – Но тебе надо потерпеть еще чуть-чуть, ведь срок твоей царицы пока не пришел…

Хватка ослабла, Зоя вздохнула глубже. Вытянула руки так, чтобы пальцы замком сошлись на затылке неимоверно вытянутого черепа чудовища, а затем рывком прижала его голову к животу:

– Вот, вот, послушай ее, если не веришь этой никчемной оболочке… правильно не веришь, чудовище… я ведь даже не красавица, чтобы мне верить… или любить… подожди, срок придет… ты же умница, послушная умница…

Рывком ее бросили на кровать. Множество крючьев впилось в одежду, стащило, ничего не оставило. Она лежала нагая, задыхаясь от чудовищной тяжести, что глубже вжимала ее в амортизационную подушку койки.

А затем все кончилось.

И стало невыносимо легко.

Когда вахта Биленкина перевалила за половину, между ним и пультом управления повис возникший ниоткуда и без всяких шумовых и звуковых сопровождений белый шар.

Шар вращался вокруг своей оси со скоростью, которую Биленкин про себя определил как неторопливую, демонстрируя пилоту бугристую поверхность. Имел он в диаметре полтора-два метра и был подвешен ни на чем, как та Земля в известном пассаже из страданий несчастного Иова, который церковники-мракобесы любили приводить в доказательство, что Бог сотворил именно круглую Землю, которую и подвесил в пустоте, о чем недвусмысленно и сообщил в Священном Писании.

Шар замедлил вращение и вступил в стадию трансформации, будто рука невидимого скульптора принялась нечто из него вылепливать.

Вот по бокам появились отростки. Вот невидимая рука смяла нижнюю полусферу шара и растянула в стороны – еще два отростка. А вот и черед верхней полусферы, где ловким щипком все та же невидимая рука сформировала выступ.

Шар больше не походил на шар.

Теперь в воздухе висело и вращалось нечто, что Игорь Рассоховатович назвал бы грубой заготовкой для человекоподобной фигуры. Ручки, ножки, голова. Так в детских садиках учат детишек лепить человечков.

Вот и пальцы на руках прорезались, и голова оформилась из небрежного выступа – подбородок, уши, вдавлины глаз.

Когда шар окончательно трансформировался в подвешенную ни на чем фигуру в позе ветрувианского человека со знаменитой гравюры Леонардо да Винчи, Игорь Рассоховатович твердо решил отбросить предположения о галлюцинациях и держаться материалистической гипотезы происходящего. А именно: на корабль действительно проникло нечто; проникло путем телепортации; проникло и теперь обретает облик человека; облик человека необходим для более успешного контакта с представителями человеческой цивилизации.

Биленкин нащупал лучемет и ослабил крышку кобуры, на тот ничтожный случай, если незваный гость будет полностью соответствовать древней