– А я ничего не понял, – опять же себе под нос пробормотал Биленкин, но на объяснениях настаивать не стал, а достал стеклограф и принялся наносить диктуемые академиком координаты на прозрачную поверхность.
– Я – Деймос, – вновь прозвучал механический голос, – информирую, что мною предприняты шаги по экстренному исправлению ситуации.
– Уж не ракетой ли он хочет по ним шарахнуть? – обеспокоился Игорь Рассоховатович, отрываясь от планшета, где постепенно вырисовывалась параболическая скрутка посадочной траектории капсулы.
– Деймос, Деймос, о какого рода шагах вы говорите? Прошу не предпринимать никаких действий. Ситуация находится под нашим контролем, – Мартынов бросил взгляд на планшет. – Мы перехватим тессеракт, обещаю вам. Это в наших же интересах. Ракетного удара по челноку мы не допустим! Вы слышите? На борту «Красного космоса» находятся системы перехвата ракет. Мы их активируем.
Биленкин недоуменно посмотрел на командира, но тут же все понял. Никакого оружия на борту корабля, конечно же, не имелось. Борис Сергеевич, говоря карточными терминами, блефовал. Ради спасения Зои.
Находящиеся в рубке люди, да и вообще никто во Вселенной, не могли видеть того, что сейчас происходило в недрах Деймоса, где в гондоле управления лежало существо и почти человеческим движением растирало себе подбородок. Все же утомительно изображать из себя бездушное счетно- решающее устройство. Изображать так, как могли ее себе представить те примитивные существа, что явились к Красной и вообразили, будто на равных способны включиться в стратегическую игру, идущую уже сотни тысяч оборотов Красной вокруг светила. Но даже в них можно найти помощников, подумало существо и хоботком повернуло к себе один из индикаторов с пульсирующим светом внутри.
Поле коммунизма. Наконец-то Первый коммунист нашел тех, кто тоже генерировал поле коммунизма. А то, что они так примитивны, даже лучше.
Глава 33
Марс жестко стелет
«Увидеть Марс и умереть, породив чудовище».
Фраза для начала дрянного рассказа какого-нибудь непрогрессивного западного писателя-фантаста. Вот только все это было не дрянным рассказом, а самой настоящей реальностью.
Садиться на планету на неприспособленном для этого аппарате, наверное, то же самое, что приземляться на утюге. Если только ты ухитришься перед этим утюг поднять в воздух и сделать несколько фигур высшего пилотажа. В космосе проще – он напичкан утюгами, то есть всем тем, что когда-то выведено на орбиту, но к возвращению с орбиты не предназначено. Спутники слежения за погодой, спутники-ретрансляторы, спутники-маяки, спутники- лаборатории, а также многочисленный хлам, который накопился даже на орбите Марса за годы его изучения.
Зоя понимала – свой запас чудес и везения она давно исчерпала. Сколько ей осталось? Минуты? Десятки минут? Капсулу немилосердно трясло. Тяжелый гул давил на уши, и хотелось их заткнуть, но руки держались за рычаги управления, и у Зои мелькало удивление – как же в этой безумной тряске ей удается их не выпустить? Сколько же силы для этого необходимо?
И только затем, скользнув взглядом по ним, вспоминала, что это не она, а – тот, клеврет Царицы Фаэтона, вновь принял облик черной брони, распластался по телу Зои и подчиняется ее командам так, как если бы был единым с ней телом. Вернее, подчиняется лишь тем командам, которые подтверждает его повелительница, считывая из мозга Зои те намерения, что стояли за тем или иным движением. Намерение выжить или намерение погибнуть.
Капсула должна была развалиться. Ее должно было сжечь пламя, что охватило крохотную скорлупку, падающую с небес.
Икар. Назову тебя Икар. Ты – Икар. Ты падаешь с небес. Гордый Икар. Глупый Икар.
Вот мысль, что билась на поверхности сознания Зои. Древнегреческий герой, бросивший вызов богам и поднявшийся к Солнцу. А всего-то нужно было слушаться отца и не подниматься слишком высоко, и не опускаться слишком низко. Зоя – Икар. Отягощенная гордыней, чересчур высоко вознесенная в небеса, ибо даже отца у нее не было, а если бы и был, то разве она послушалась предателя?
И вот – заслуженная кара.
Падение с марсианских небес.
Атмосфера кипела и неистовствовала. Икар кувыркался и падал, падал, падал. Того чуда, которого хватало на то, чтобы не сгореть в плотных слоях, не хватало на стабилизацию траектории.
Зою посадили в центрифугу и принялись раскручивать до десяти жэ, до двадцати жэ, до ста жэ, будто не на Марс ей предстояло упасть, а на Юпитер.
Не надо.
