сказал бумаге все, что хотел. И каким бы мучительным ни был его выбор, он все-таки выбрал долг. Долг, а не любовь. Долг, а не самого себя. Но что же выбрал Алекс, оставив Амалию растерянно прижимать к груди чудесный букет? Ведь он не меньше ее хотел просто быть рядом – но его звало что-то, что оказалось еще сильнее.

В темноте комнаты бутоны светились неярким алым цветом, задорные и прекрасные. Они, конечно, знали все ответы, но вовсе не спешили делиться. Да и разве имеют для них значение страх, сомнения или долг? Нет, ведь цветы – это просто цветы. И сейчас Амалия очень им завидовала.

Амалия спешила наверх. Лестница натужно скрипела под босыми ногами, бесконечным штопором ввинчиваясь в темноту ночного неба. Снаружи завывал ветер, и казалось, что сейчас все рухнет, – но заброшенная колокольня лишь слегка постанывала под ударами стихии. Когда-то ее построили на совесть. Когда-то очень давно. Ни звезд, ни луны – ничего, лишь черный провал над головой, из которого доносилось едва слышное гудение старого колокола. Сколько еще ступенек впереди? Двести? Триста? Или целая тысяча? И зачем вообще туда подниматься? Амалия остановилась и перевела дыхание. Туман в нескольких футах за ее спиной тут же сгустился в непроглядную пелену и медленно пополз по ступенькам, протягивая к босым ногам белесые холодные щупальца. Колокольня медленно погружалась в густую, как кисель, мокрую дымку. Значит, назад нельзя. Только вперед, только вверх. В скрипе трухлявого дерева теперь слышался шепот, словно кто-то подгонял Амалию – давай, быстрее. Колокол вдруг оказался совсем близко – всего в паре десятков футов, хотя еще несколько мгновений назад Амалия не могла даже разглядеть его в темноте. Странное место. Кто привел ее сюда? И для чего?

– Зачем ты приш-ш-шел, мальчиш-ш-ш-шка?..

От неожиданности Амалия вздрогнула. Мальчишка? Или вкрадчивый шепот, доносящийся одновременно со всех сторон, обращался вовсе не к ней?

– Я хочу разорвать наш договор.

Юношеский голос, раздавшийся по ту сторону громадины колокола, показался смутно знакомым. Пожалуй, Амалия бы даже смогла узнать его, если бы он не звучал сквозь пелену тумана приглушенно, словно издалека. Кто это? И что он здесь делает? Что это вообще за место?!

– Прелес-с-стно, – прошелестела темнота. – Я отпущ-щ-щу тебя… но не сейчас-с-с. Время еще не приш-ш-шло…

– Но ты обещал, – голос юноши задрожал. – Я… я больше не хочу! Ты обманул меня!

– Раз-с-с-ве? Разве я не дал тебе то, о чем такой жалкий ч-ш-шервяк мог только меч-ш-штать?!

Тьма вокруг сгустилась настолько, что казалось – еще немного, и она обретет плоть. Амалия скользнула чуть вправо, стараясь держать голову пониже. Хотя как можно спрятаться от того, у кого нет тела? У тьмы тысячи глаз и тысячи голосов. И одному Всеотцу известно, что может скрываться за ней.

– Я не стану твоим рабом! – закричал юноша. – Я не…

– Глупец! – голос бестелесного чудовища перешел в рычание. – Неужели ты думал, что от меня так просто избавиться?! Твоя жалкая жизнь ничто перед моей властью!

В вопле юноши нельзя было разобрать слов. Так кричит человек, когда его заживо рвут на части. Тьма тянулась к нему из каждого угла, впиваясь в дергающееся тело бессчетным числом когтистых лап. Амалия сжала зубы. Неужели ничего нельзя сделать?! Или проклятая кровь Коннери годится только для того, чтобы мучить профессоров? Ну уж нет!

– Прекрати! – Амалия бросилась вперед, огибая колокол. – Оставь его!

Но все уже закончилось. Юноша, скрючившись, лежал на полу, и если бы не вздымающиеся от шумного дыхания бока, можно было бы подумать, что он мертв. Амалия еще не могла разглядеть лица, но была уверена, что знает его.

– Все в порядке. – Она опустилась на колени рядом с юношей. – Оно уже ушло, не бойся.

Ответом ей был тихий смех, больше похожий на приступ кашля. Юноша несколько раз дернулся, а потом поднял голову.

У него не было лица. Вернее, это уже нельзя было назвать лицом. Бледная кожа растрескалась и повисла клочьями, рот стал втрое шире и наполнился острыми зубами, больше похожими на тонкие иглы, а в пустых глазницах зияла темнота, сочившаяся глухой злобой. Амалия вскрикнула и дернулась назад, но оно вдруг крепко ухватило ее за руку.

– Куда-то спешиш-ш-шь, малыш-ш-шка? – прошипел юноша голосом чудовища. – Вот уш-ш-ш не думал, что ты придеш-ш-шь так быс-с-стро. Лакомый кус-с-с-сочек…

Амалия коротко размахнулась и ударила чудовище в лицо свободной рукой. Его голова запрокинулась, выбрасывая капли черной крови. Амалия била еще и еще, обдирая костяшки пальцев о крошащиеся зубы чудовища, пока то не выпустило ее руку. Пока не услышала хруст ломающихся костей. Вот так, получай! Страх сгорал, уступая место гневу.

Но он вернулся, когда изломанное тело вновь зашевелилось и поднялось на ноги.

– Какая с-с-сильная девочка. – Чудовище провело длинным острым языком по обломкам зубов. – Какая с-с-сладкая девочка. То, что нуш-ш-шно… иди же ко мне!

И оно снова двинулось вперед, неловко ступая по полу вывернутыми ногами, раскидывая уродливые длинные руки для смертельных объятий. Теперь в нем почти ничего не напоминало знакомого юношу. Амалия попятилась назад, беспомощно озираясь в поисках хотя бы тяжелой палки. Когда чудовище