– Нет, не моя, – отрезал Фергюсон, разозлившись. – Как вам хорошо известно, Особый отдел проверяет любые сообщества, которые в прошлом были причастны к актам насилия. Если в какой-нибудь хибаре в Пилтоне встречаются люди, называют себя «Реформированной пресвитерианской апостольской церковью Ольстера», и большая их часть – бывшие члены «Ассоциации обороны Ольстера», а также их родственники, можете ставить на что угодно: Особый отдел не спускает с них глаз. А за сектами, да и, по большому счету, за церквями мы не следим по трем причинам. Первая: не хватает сил. Вторая: следить там особо не за чем. Третья: если у нас нет весомых причин подозревать церковь, то, согласно принципу игнорирования, мы обязаны не обращать на нее внимания. И потому, профессор Мазвабо, меня так раздражают ваши жалобы на положение церквей. Государство не угнетает Церковь Шотландии, равно как и любую другую. Государство ее игнорирует – за исключением тех случаев, когда подвергает риску своих мужчин и женщин, чтобы защитить конгрегацию и клириков от таких же верующих, только более фанатичных. Так что, пожалуйста, просветите меня насчет сект.

– Хорошо. Я поняла. Извините.

Фергюсон кивнул, и они снова зашагали по дорожке.

– Я знаю о них из моих исследований – не через церковь. Уже много лет я ищу книги, письма, записи и традиции, общаясь с людьми из мелких сект. Их в окрестностях Эдинбурга немало. Ведь людей согнали с побережья, с ферм. На востоке были целые поселения, где все принадлежали к Церкви Братьев во Христе. Деревень тех нет – но люди-то остались. После переселения их бросили в общий плавильный котел. Разные традиции сошлись воедино. Плюс к тому новые конгрегации пятидесятников, местные церкви, обеспечившие в послевоенной суматохе и пособия, и поддержку, и общественные фонды. В Западном Лотиане сектантов на удивление много. Конечно, они есть в жилых кварталах Турнхауса, где обитают переселенцы, но их хватает и в Карбоновой долине, в расцветших на углеродном буме городках – Ливингстоне, Линлитгоу, Фалкирке, – и на западе. Там встречаются всякие причуды – ведь сходятся люди горячо верующие и технически подкованные. Она вдруг рассмеялась.

– Инженеры – все еще легкая добыча для креационистов. Профессиональная болезнь. Конструкторы куда легче верят в «разумный замысел».

– Инженеры, да? Очень интересно, – произнес Фергюсон и тяжело вздохнул. – Доктор Мазвабо, вы спрашивали, можете ли чем-нибудь нам помочь. Да, можете. И если вы преуспеете, полицейским не нужно будет заниматься вашей церковью.

Мазвабо сняла шляпу, выпустив наружу копну курчавых волос.

– Что я могу сделать?

– Прежде всего я хочу предупредить: это рискованно. И неофициально. И я хочу быть абсолютно уверен в том, что эта договоренность останется исключительно между нами. Не то чтобы я не доверял коллегам, но… – Он неопределенно махнул рукой. – Я не хочу, чтобы информация просочилось наружу. Но в случае нужды помощь к вам прибудет очень быстро. Гарантирую.

– Спасибо за предупреждение. Итак, чем я могу помочь?

– Посетите как можно больше этих новых церквей и сект и сообщите мне, если услышите что-нибудь, напоминающее прокламации Третьего ковенанта. Я понимаю: это колоссальная работа и к тому же потенциально опасная.

– А, какая там опасность! Я достаточно знаю про секты, чтобы не искать наобум. Инспектор, я с удовольствием возьмусь за дело.

Она оглядела себя, улыбнулась.

– Пойду домой, переоденусь во что-нибудь не столь яркое и начну сегодня же вечером.

– Да? Вы серьезно? – спросил удивленный Фергюсон.

– Конечно! Я очень рада, что могу хоть чем-то помочь в поимке этих… этих еретиков, посмевших верой оправдывать убийства.

– Что ж, хорошо. Спасибо, профессор Мазвабо. «Что за странная женщина!» – подумал инспектор Фергюсон.

Утро перед визитом в церковь у инспектора выдалось хлопотное. Он проверил новости из Лейфа: к полуночи саперы подтвердили отсутствие мин и ловушек, вошли и обнаружили полкило готового гексогена, прекурсоры взрывчатки и все, что нужно для ее производства. Затем саперы уехали, уступив место криминалистам Тони Ньюмана. Те прежде всего подтвердили верность саркастических реплик инспектора: бумага и чернила в ручном печатном станке были идентичны использованным для прокламаций Третьего ковенанта. Словно для того, чтобы окончательно развеять все сомнения, на прессе осталась страница – из той же серии листовок, что Лодырь отыскал в Грассмаркет. Рано утром прибыл спец-программист, чтобы взломать защиту на обнаруженном компьютере.

Затем Фергюсон сел в автобус и поехал в Сент-Леонард, полицейский участок в Ньюингтоне, округе между Университетом и Троном Артура. Там инспектор отыскал сержанта, ответственного за двух задержанных студентов-гностиков, и уселся рядом с ним в комнате для дознаний. Карла и Уилла допросили по очереди. На обоих сильно подействовал перечень улик и свидетельств, подготовленный инспектором.

Оба сознались в том, что этим летом несколько раз подбирали прокламации и незаметно рассовывали их по Грейфрайерс. Листовки оставлял в условленном месте Хардкасл, которого они встретили на представлениях Дэйва Варшавы. Робот услышал, как они поливали грязью христианство, и подошел побеседовать. Он сказал, что и сам плохо относится к церквям Шотландии, хотя и по совершенно другим причинам, и предложил разложить прокламации в Грейфрайерс – якобы так он вел психологическую войну против современного христианства. Также он попросил не анализировать текст прокламаций, не искать его в сети и не выкладывать туда. Отчасти из-за недовольства религией, отчасти проказы ради, студенты согласились. Они не вникали в содержание,