Андруса.

– Корнелиус? Подбросишь моего эректуса?

Корнелиус Вермелен перестал ухмыляться и прокричал в ответ:

– Конечно, Джей! Без проблем!

Он зашел за угол Инфоцентра национального парка Ваймангу и направился к ремонтному ангару. Ворота были распахнуты, проход загромождали голова и верхняя часть шеи аниматронного апатозавра. По стенам ангара тянулись полки, висели прикрепленные инструменты. Джон Ричард Кэмпбелл склонился над рабочим столом посреди ангара. На столе лежало туловище гуманоидного робота. Его темная волосатая кожа была убрана с поясницы, а стальные пластины ягодиц – сняты и отложены в сторону. Руки Кэмпбелла изящно и осторожно двигались в полости. Крохотная голова робота, страдальчески морщась, наблюдала за происходящим с ближайшей полки. Рядом с ней лежала куда менее изысканная маска с кустистыми бровями и сильно выдающейся нижней челюстью без всякой аниматроники, под которую довольно грубо подогнали машину, теперь ее лицо походило на человеческое, пусть и с морщинистой, дряблой кожей, испещренной пятнами, но вот череп стал вполовину меньше нормального размера, с мощными надбровными дугами.

Кэмпбелл оторвал взгляд от работы.

– Еще минутку! – попросил он.

Вермелен ему не поверил. Как и сам робот, судя по гримасе на его лице. Вермелен пробрался к нему бочком, чтобы не заслонять Кэмпбеллу свет.

– Со спиной проблемы?

Голова машины шевельнулась, будто пытаясь кивнуть.

– Да. Передача полетела в пояснице. Гребаные бараминологи!

– Сквернословие! – упрекнул Кэмпбелл, не отрываясь от работы.

– Это с древнееврейского, – пояснил робот, притворившись, что не понял упрека. – «Бара мин» значит «сотворенное». Очень растяжимый и гибкий таксон.

– Я не совсем понимаю, – пожаловался Вермелен, – какое отношение креационистская таксономия имеет к передаче в твоей пояснице?

– Несколько недель тому назад мне дали новое определение, и я из «локальной послепотопной разновидности человека» превратился в «вымершую человекообразную обезьяну с большим мозгом». Какой-то мелкий засранец из Института покопался в литературе и решил, что кости моего прообраза не связаны с каменными орудиями, найденными в том же горизонте раскопок, чтоб их. Более того, якобы уцелевшие поясничные позвонки и кости таза недостаточно хорошо сохранились, и теперь нельзя с уверенностью утверждать, что мой прообраз мог передвигаться вертикально. И мне приказали ковылять по окрестностям на полусогнутых, кряхтеть и размахивать руками. Я похож на какой-то не открытый до конца перочинный нож. Унизительнейшее, скажу я вам, занятие. Спину мне уже искалечили. А потом и шея вылетит.

– С шеей все нормально, – успокоил Кэмпбелл. – Главное, не забывай смазываться WD-40.

Он выудил из плошки с маслом большой шарикоподшипник, поднял его, зажав между большим и указательным пальцами – будто хотел оправить в рот, как сливу, – и уронил в открытую полость. Затем несколько раз провернул его отверткой, а потом – торцевым ключом.

– Попробуй-ка! – предложил Джон роботу. Безголовое тело выгнуло пару раз спину.

– Вроде нормально, – ворчливо протянула голова. Кэмпбелл поставил на место пластины, побрызгал на них WD-40, вернул кожу на место и тщательно разгладил ее. Высунув от напряжения кончик языка, он заделал разрез суперклеем. Затем отошел, рассматривая свою работу.

– Неплохо, – подытожил он.

Тело встало, подошло к полке и водрузило голову на место. Со щелчками воссоединились болты и провода. Кэмпбелл затянул несколько креплений на шее и затылке. С очевидной неохотой робот натянул маску. Шерсть скрыла зазор между головой и телом. Обезьянья морда задергалась – робот проверял управление.

– Спасибо, – поблагодарил он. Затем повернулся к Вермелену, механически дергая веками. – Прошу прощения, кажется, нас еще не представили. Я стал такой забывчивый – не ровен час, и голову свою забуду.

Он протянул длиннопалую, волосатую, кожистую руку.

– Корнелиус Вермелен, егерь парка, – представился Вермелен, пожимая ее.

– Пилтдаунский человек, поддельный человекообразный. Можно Пилтдаун. Очень приятно. – Робот обвел ангар тоскливым взглядом, будто уже скучал по этому месту. – Ох, пора назад, в образ. У-ук, у-ук!

Он направился вперед, едва не касаясь пола костяшками пальцев, подковылял к двери, погладил апатозавра и обернулся, взглянув на мужчин просительно – будто пес, ожидающий, когда же его выведут на прогулку. Кэмпбелл сложил инструменты в ящик и выпрямился, потирая шею и спину.

– О да, – согласился Джон Ричард. – Пора и нам в образ. И поклонюсь я в доме Риммона.[11]

Вермелен хихикнул и кивнул. Они с Кэмпбеллом презирали креационистов, заправлявших парком, хотя и по диаметрально противоположным причинам. Корнелиус с детства состоял в англиканской церкви и всю жизнь проработал егерем в парке. Ему было уже за сорок, когда Институт Бытия, основанный