способствовали.

Когда они пристали к берегу для отдыха и обеда, было уже три часа пополудни. К этому моменту местность уже изменилась, на берегах появились небольшие леса.

Выбрались на берег. Мужики нарубили валежник, насобирали сушняк, развели костер и подвесили на рогулины котел с водой. Они все на Илью поглядывали: одет необычно, роста огромного. Для современника Илья рост имел средний, 175 сантиметров, а тут в сравнении с ними казался гигантом, мужики ему по плечо приходились. Акселерация! Каждое поколение было немного выше своих родителей.

Один мужичок, оказавшись наедине с Ильей, воровато огляделся и тихо сказал:

– Эх, не купец ты, парень! Прогадал! Вокруг пальца обвел тебя купец.

– С чего решил?

– Он тебе малую гривну отдал, да еще и киевскую.

– Сочтемся.

А что Илье еще отвечать, если он местных денег не знал? Это он уж потом выяснил.

Славяне находились на перекрестке торговых путей между Европой и Востоком. Своих денег первоначально они не имели, но торговля была развита. Европейцы закупали на торгах лен и пушнину, по необходимости – зерно, рассчитывались золотыми и серебряными монетами. По современным меркам 100 килограммов пшеницы стоили 53,4 грамма серебра. После нескольких столетий пользования чужими монетами Русь созрела к выпуску своих. Ярослав Мудрый стал чеканить сребреники, князь Владимир – златники. Каждый златник по весу приравнивался к 85,25 грамма серебра и назывался гривной. Ее-то стоимость и вручил купец Илье.

Такая гривна менялась на 25 серебряных динариев или дирхемов, которые славяне называли кунами. Малую гривну приравнивали к 20 ногатам. Две малые гривны составляли одну большую, имевшую весом 170,5 грамма.

Была еще гривна новгородская, весом 204,7 грамма. При покупке или продаже покупатель и купец обговаривали, о какой гривне идет речь. Выходило, что и шлюпку и ковры купец купил у Ильи выгодно, за полцены. Для Ильи это стало уроком.

В 970 году на территории Европы началась сильная засуха, продолжавшаяся 48 лет подряд. Голод привел к скупке зерна на Руси в больших объемах и утечке серебра и золота на Русь. В ходу появилось много иностранных монет.

До момента продажи Илья полагал, что гривна – это нечто единое, целое, да так оно и было. Новгородская гривна была в виде палочки с округлыми концами, а киевская большая – шестиугольная. Но на обеих стояли оттиски княжеской печати, подтверждающие их подлинность.

Похоже, купец был еще тот жук, и полностью доверять ему было нельзя.

Когда кулеш поспел, все уселись в кружок вокруг котла и стали хлебать из него по очереди деревянными ложками.

Илья сбегал в шлюпку, принес оттуда одноразовую посуду и положил кулеш себе на тарелку.

Команда купца смотрела на его манипуляции с удивлением.

– Брезгуешь? – спросил купец.

– Нет, просто так удобнее.

Илья отдал одну тарелку купцу. То попробовал есть с нее – действительно удобно, не надо каждый раз кланяться.

Команда доела все, что было в котле, и один из мужиков стал мыть его в речной воде, оттирая остатки изнутри и копоть снаружи песком.

Купец поинтересовался:

– Звать-то тебя как?

– Ратибор. – Илья не замедлил с ответом – Макошь называла это имя из его прошлой жизни.

– А я думал, иноземец ты, торговать приехал. А ты свой. Какого роду-племени?

– Вятичи.

– Видал я ваш народ.

– А одежа почему такая?

– У свеев сторговал, удобная.

Илья не понял, из каких таких глубин памяти всплыли эти слова. Или это Макошь незримо и неосязаемо помогала ему?

– Ага, ага, понятно. Только и я с норманнами торговал, токмо одежи такой не видел.

Илья пожал плечами. Рубахи на купце и работниках его были расшиты орнаментами. Один рисунок отличался от другого, но было и общее. Рисунок каждого племени был своеобразен, и по нему знающий человек мог сразу сказать, какого роду-племени перед ним человек, какое место занимает в иерархии и женат ли. А у женщины – так даже количество детей можно было определить.

А купец не отставал:

– Не изгой ли?

«Изгоем» называли человека, изгнанного из племени за неблаговидный поступок. Не преступление вроде кражи или убийства – за них карали по