Это был Боб Уинкл, который каким-то образом умудрился оставить угнанный кэб при себе.
Уинкл привстал на кучерском сиденье, вглядываясь в сторону Бэдфорд-сквер.
– Вы, ребята, как я погляжу, умеете погулять с размахом, – высказался он. – Пожалуй, если держаться к вам поближе, то не соскучишься без приключений. Вы прям как Холмс и Уотсон, только взрывчатки у вас больше.
Шеви встряхнулась, как мокрая собака, и наконец из-под слоя пыли показалось нечто отдаленно напоминающее девушку-подростка.
– Славное у вас личико, принцесса, – сказал Боб Уинкл. – Если протереть его чем-нибудь мокрым, я бы спустился и поцеловал вас.
Они по-королевски позавтракали всяческой вкуснятиной, расплатившись за нее золотом, которое было обнаружено за подкладкой плаща Гаррика. Они заказали кофе с тостами, овсянку с коричневым сахаром, яичницу с колбасой, курицу карри с картошкой и тарелку бекона, дополнительно сдобренного салом для большей сытности. В довершение всего мальчики потребовали пива, несмотря на предостережения Шеви относительно его вреда для здоровья.
Покончив с завтраком, они сидели за столиком уличного кафе на Пиккадилли, глядя, как улица течет перед ними, поглощенная своими повседневными делами и заботами.
Боб Уинкл бросил пенни первому же приблизившемуся к их столику попрошайке и поручил ему посторожить их покой, чтобы они могли поговорить без помех.
Райли удовлетворенно вздохнул, поглаживая раздувшийся живот.
– Я наелся, как принц на собственном дне рождения, – сообщил он.
Шеви проявила куда большую сдержанность в еде, проигнорировав почти девяносто процентов предложенной ей снеди.
«Здесь мне оставаться нельзя, – подумала она. – Здешний холестерин прикончит меня за неделю».
– Упиться с пива? – фыркнул Боб Уинкл. – Да я не пьянел с него, даже когда мне было десять.
Он деловито собрал с тарелки остатки ржаного хлеба и распихал его по карманам.
– Пойду-ка я пригляжу за моей кобылкой, а вы тут пока прощайтесь-обнимайтесь. Я скоро вернусь и подвезу любого желающего до театра «Ориент». Надо думать, от всего того волшебного барахла, которое мои ребятишки вывезли оттуда чуть раньше, остались только щепки.
И Уинкл улизнул вниз по улице, присматриваясь и прислушиваясь на случай появления фараонов.
– Этот парень втянет тебя в неприятности, – предостерегающе заметила Шеви.
– Ну, по крайней мере, он не станет тратить все время бодрствования на убийства, а время сна – на грезы о чьей-нибудь смерти.
– Может, ты и прав. И все равно, мне кажется, тебе стоит вернуться вместе со мной. Ведь часть тебя принадлежит двадцать первому веку.
– Но часть меня принадлежит этому времени, – вздохнул Райли. – Где-то здесь живет мой сводный брат. Может, он в Брайтоне. Если Боб Уинкл мне поможет, возможно, я смогу его отыскать.
– А у тебя найдется, чем заплатить ему за эту помощь?
Райли пожал плечами:
– На первое время хватит. Я знаю, где Гаррик хранил свои деньги. К тому же, полагаю, театр теперь тоже принадлежит мне.
– Значит, займешься поисками брата?
Райли набросил себе на плечи плащ фокусника.
– Я ведь теперь иллюзионист. Соберу труппу и буду наслаждаться жизнью бродячего актера, пока не найду Рыжика Тома. Он наверняка знает, какое имя дали мне родители.
– Готова поспорить, что знает, – отозвалась Шеви, не поднимая глаз.
Порывшись в кармане, она вытащила последний пульт, оставшийся от аварийной бригады.
– Вся команда и снаряжение уничтожены вместе с домом, но ребята Боба собрали их пульты, когда устанавливали зеркальную ловушку. Держи. Вдруг когда-нибудь передумаешь.
Райли накинул кожаный шнурок на шею.
– Спасибо, Шеви. Но это мой век, и я принадлежу ему.
– Никогда не говори «никогда», верно? – сказала Шеви, покачав пальцем.
– Да. Конечно, вы правы. Может настать время, когда мне придется сбежать отсюда.
– Он уже полностью запрограммирован, так что тебе нужно только нажать кнопку. Убедись, что все четыре сектора зажглись, иначе застрянешь внутри червоточины вместе сам знаешь с кем.
– Конечно, я все проверю.
Шеви хлебнула кофе, по консистенции больше похожее на жидкую грязь, а по вкусу – на сироп от кашля.
