там экипаж, его бы в фарш посекло.

– Так ведь этот нетопырь-семьтопырь почти и не танк, недотанк он, а можно ли так же с Т-IV?

– А какая разница? И там катки, и тут катки, и тут гусеницы, и там гусеницы, лобовая броня нам по фигу мороз. Мы не собираемся ее ковырять, обездвижили танк, и колупай его в бок, ну, или угости бутылкой с КС[216], и пусть горит на здоровье.

– Романыч, если что, прекрати полет фантазии, у нас КС нет, да и боеприпасов к нашим танкам мало осталось, зато ты вон к их пушкам, танкам и стрелковому оружию притаранил боеприпасов до фига и больше.

– А КС не трудно и сварганить, чай, не тринитротолуол. Насчет боеприпасов к нашим стволам. Ну что делать, не производит промышленность Рейха боеприпасов к советским танкам, слушай, а может, письмо Ялмару Шахту написать, пусть войдет в положение, вагончик отгрузит, мы оплатим?

– Ну давай, Игорь Романович, напиши, попроси христа ради, может, еще он десяток Т-IV с иголочки нам предоставит, да тонн пятьсот бензина, ну еще и боеприпасов вагончик. Кстати, чего уж мелочиться, пусть еще бронепоезд пришлет (лучше два) и «Мессеров» с «Хейнкелями» да с «Юнкерсами», штук по десять, да с бензином, механиками, боеприпасами, ну и летчики не помешают – «мы заплатим золотом»[217].

В это время Тарас Онищук на все село грохоча хохочет, он реально представил, что Шпеер[218] сам бегает по станции, а какие-то железнодорожники грузят боеприпасы и танки на состав. И Шпеер бегает по станции, и кричит, давайте, мол, «быстрее, там Любимов с Семеновым ждут, им же воевать».

– А твой Прибылов пушки с четверок настрижет да на БТ установит, причем по три штуки, две спереди и одну сзади, – продолжает хохмить Семенов, Онищук грохочет еще громче, – а еще небельверфер на велосипед присобачит, с Прибылова станется.

Но вот послышался множественный рокот моторов самолетов, Шпеер, видимо, выслал их нам, только скорей всего летчики не в курсах (ну что, самолеты нам, а не бомбы), потому придется повоевать.

– В-О-О-О-О-ОЗДУ-У-У-УХ, – раздается команда, и все бойцы выбегают из зданий, на бегу заряжая или проверяя оружие, зенитчики давно сбежались к своим флакам и счетверенкам-косилкам и тоже готовы. Приманкой для немецких бомберов служат разбросанные и спецом полузамаскированные танки (не наши, а притараненные немцами для ремонта). Бойцы прячутся в канавах и других складках местности и строений, ну, гости дорогие, мы готовы, я тоже вовсю валяюсь в канаве в обществе Бусинки, но оружие у меня не длинноствол («Парабеллум» и ППШ самолету как слону зубочистка), да и у Анюты ППД, потому мы просто валяемся в грязи, хобби у меня такое – валяться в грязи с красавицами.

И около двух десятков разномастных бомбардировщиков (на какой барахолке немцы их набрали?) ринулись вниз, мы пока молчим, все ожидают сигнала Гогнидзе, он ведь командир ЗАР, ему и командовать.

– По немецким стервятникам ОГ-О-О-О-О-НЬ! – кричит Гогнидзе, и навстречу геринговцам летят пули, снаряды, а нам навстречу летят бомбы и тоже пули, тьфу, не навстречу, а на нас.

Воя, самолеты поднимаются вверх, на нас наплывает вторая волна, но ей уже не везет, пехота и зенитчики пристрелялись, и в момент отрыва бомб прям в пикирующих рядах взрывается большой бомбовоз. Понятие не имею, кто его и чем обласкал, скорей всего, это флаками в него всадили несколько снарядов. Зато остальные немцы умудрились расколошматить КВ, мирно пасущийся метрах в ста от цехов. Также досталось 7ТР (на котором противотанковый шрапфугас апробировали), от близкого взрыва бомбы польский недотанк перевернулся, как картонная коробка от ветра.

Пехотинцы лежа (а кто и сидя) стреляют по немцам пачками, направляя по два-три десятка стволов в одного стервятника. Тут замечаю, что один из бойцов уложил в развилке дерева пулемет и шпарит из него по самолетам, этакая экологически чистая зенитная тренога. Свою порцию огня немцам под хвост, добавляет из турельного, зенитного пулемета переБТ (или недоТ-34) младший Никифоров. Короче, немцам я не завидую, бойцы обстреляны, злы и теперь опытны в борьбе с летающим врагом. Видимо, противнику начальство вставило шикарный втык, потому они идут на третий заход, несмотря на то, что сбито уже два самолета, плюс еще три, задымив, потянули назад (надеюсь, что не все долетят).

Тут на героизм прорвало Бусинку, она лупанула очередью из ППД по самолетам, с таким же успехом она могла плеваться в самолеты, ну, или камни кидать.

– Бусинка, ты зачем боезапас зря расходуешь, твои пули до самолета не долетят, – умничаю я.

– Знаю, Виталик, я не по самолетам стреляю, я свой страх расстреливаю. Понимаешь, никак не привыкну к бомбежке, а так постреляла, и спокойней, что ли, стало.

– Да, милая, понимаю, зато теперь придется полчаса набивать магазин.

В бешеном темпе геринговские летучие свиньи пикируют на нас, а бойцы уже насобачились, при выходе из пике самолеты противника на пяток секунд зависают брюхом к нам, и в этот момент сотни пуль летят в люфтвафельные брюхи (знаю, что брюхо не склоняется по числам, но тут реально брюхи, и вообще хай им бис, и с тавтологией перебор, ну да хрен с ней, напридумывают правил, и мучайся с ними). Еще двое крылатых швайнов начинают дымить, плюс наши флаковцы наконец приноровились к этим шайтан-трубкам и накрывают еще двух бомболюфтвафлей, один сразу рвется на куски, второй, дымя, воротит нос от нас, спешит к себе на аэродром (щоб ты не долетел, сука кессельринговская).

Остальные летающие крысы так же собирают манатки, и дранг нах на хрен, только один из подбитых стрелками как-то рывками движется по кругу, и летчик выбрасывается из самолета[219] на парашюте, остальные держат тот же курс (нах на хрен). Пятерка бойцов