– Согласен, – говорю я.

– Согласна, – говорит мотомехамазонка (а нас очень уж волнует ее мнение).

– Согласен, – говорят Артур и Ержан, также согласны все остальные, колонна на подходе, и пять минут ничего не решают.

Вот танки и грузовики глушат моторы, и к нам подбегают Ивашин, Нечипоренко и Гогнидзе. Быстренько делимся с ними информацией и нашим экспресс- планом, план никакущий, но другого нет. Гогнидзе зычно сзывает своих минометчиков да пушкарей и ставит им задачу. Пехотинцы тоже по негромкой команде своих непосредственных командиров спрыгивают с машин и строятся. Увы, лошадей нет, лошади все ушли с пехотой через леса, на автомобилях буксировать пушки слишком шумно будет, потому к каждой гаубице и небельверферу сразу на подмогу, распределяем по взводу бравых пехотинцев, и ребята, распевая «Дубинушку» (шепотом), начинают толкать орудия. С батальонным минометом полегче, все-таки всего полсотни килограммов, но мины тащить тоже кому-то нужно. Затем Гогнидзе просит Прибылова организовать телефонную связь, ну, чтобы лейтенант Полуэктов корректировал огонь. Прибылов обещает и провода, и телефоны, и боевая группа в составе двух гаубиц, обоих небельверферов, четырех батальонных минометов идет вперед. Сюда же пристали микроминометчики из ЗАРа, на тухватулинском складе нашлись два десятка минометов – лопаток[150] , и теперь у нас есть и микроминометы (для ближнего боя), и бойцы с лопатками да с патронташами (правда, патронташи такие крест-накрест, как пулеметные ленты, не поносишь) также выдвигаются вперед. Чуть-чуть поскрипывая и разговаривая шепотом, группа идет вперед.

Наконец Полуэктов взмахом руки останавливает группу, видны вкопанные танки, оба – родимые Т-26, тот, что справа, двухбашенный – пулеметный, тот, что слева, однобашенный, и в нем нас ждет 45-мм танковая пушка 20к[151]. За день, видимо, танки нагрело, потому немчура сидит в них с открытыми башенными люками. Ничего, ща мы их культурно охладим. Подзываю Ежурова и говорю:

– Володя, подбери еще одного такого же решительного парня, и надо закатить по гранате в оба танка, желательно Ф-1. Пока надо подползти и приготовиться, угостить противника строго по знаку. Знак – белая ракета, понял?

– Да, товарищ командир. Разрешите выполнять?

– Вперед.

Пока я беседовал с Володей, на шею Полуэктова связисты вешают полевой телефон и помогают влезть на дерево, артиллерист самостоятельно затем лезет повыше, для обзорности, пушкари и минометчики (небельверферы с батальонными) оборудуют позиции, вытаскивают из ящиков снаряды и мины. Минометчики диаметром поменьше (это которые 50-мм, ну, ротные) ползут дальше, им нужно поближе, ну а микроминометчики поползли еще ближе и во время канонады подползут вообще в упор, их-то плевалки на 60–100 метров бьют, зато стволов много и мин тоже.

К позициям небельферферов, гаубиц и батальонных минометов тоже проложены телефонные линии, связисты зря, что ли, как угорелые бегали? Ежуров с каким-то напарником отрапортовались и исчезли в тишине. Все, готовность десять минут.

Раздался зуммер телефона, и Полуэктов докладывает с дерева о том, что он готов, ну, подождем еще пять минут. Гогнидзе передает ракетницу. (Где взяли? Трофей.) Отсчитываю про себя триста секунд (ну пять минут). 296, 297, 298, 299, 300, пора, поднимаю ракетницу, и в небо уходит, освещая окрестности белым светом, ракета.

Начинается пляска смерти, в огне взрывов вырисовываются торчащие стволы зениток, и Полуэктов корректирует огонь. Пусть немцы вояки классные, но гаубицам и небельверферам плевать на чужие авторитеты и рейтинги, и с завидным постоянством позиции вражеских зенитчиков накрывают мины и снаряды. Начинают стрелять немцы, зенитчики сперва стреляют в небо, приняв наш огонь за бомбардировку с воздуха, и шансов, чтобы, опустив дуло, навести его на нас, у них уже нет, в дело вступают ротные минометы – все, и зениткам, и зенитчикам кранты.

Шквал пуль летит из немецких пулеметных точек, танки немцев молчат, знать, Ежуров с товарищем отработали на «ять». Поднимаю ракетницу и стреляю красной ракетой, это сигнал нашим танкам, и вдали они, рыкнув моторами, начинают нестись сюда, к мосту. Впереди, конечно же быстроногие БТ, преодолев 4 километра за 5–8 минут, они устремляются на пулеметные точки и сторожку противника, поливая неприятеля огнем курсовых пулеметов. Бедным немецким пулеметчикам достается: одно гнездо накрыто небельверфером, и это значит, точки больше не существует, второе и третье накрывают с неба мины разных минометов. А за БТ на мост врываются Т-34, БА-10 и Т-28, все, мост наш, бронемашины идут добивать немцев на польскую сторону моста. Отправляю последний БА-10 за основной массой колонны, на том берегу танкисты с пехотинцами добивают немцев, дело сделано. Даешь дорогу в Польшу!

Проходит минут пятнадцать, и колонна грузовиков подходит к мосту, начинается переправа, здравствуй, генерал-губернаторство, оно же бывшая Польша, оно же бывшая Ржечь Посполита, оно же бывшие привисленские губернии. Во времена Пилсудского это была грозная страна, и был бы жив маршал, навряд ли Гитлер сунулся бы сюда (а СССР на захваченную часть правобережья?). Но маршал почил в бозе, и какой-то сиводушный Рыдзы-Смыглы просрал Польшу, ну, а чего еще ожидать от человека с такой фамилией. Сорри, отвлекся, прощу прощения за свои взгляды.

Грузовики, танки, мотоциклы и ганомаги стремительно переправляются через государственную границу СССР, наконец, переехал последний мотоцикл, теперь ждем конницу с пехотой, хотя они должны подойти под утро. На мосту со стороны СССР остаются танки Т-26 и два взвода пехоты со взводом саперов. Бойцы лейтенанта Смирницкого должны заминировать мост, и, как только пехотинцы с кавалеристами переправятся через мост, Смирницкий его взорвет, да так, чтобы враг очень сильно помучился его ремонтировать.

Остальная колонна движется дальше, в 20 километрах от моста польский городок Збышкув, и на полной скорости движемся вперед, пусть городок