– Да, Бондаренко, идите. Товарищ Бусенко, можно с вами поговорить?

Бондаренко свалил, а Анна осталась и говорит:

– Слушаю вас, товарищ комдив.

– А вы откуда, ну, родились где?

– Я из Таджикской ССР, город Ленинабад, слыхали?

– Да, товарищ Бусенко, слыхал, я в 24 километрах от него родился.

Блин (хотя я сказал тогда про себя совсем другое слово, правда, и оно начиналось на «БЛ»), вот ни хрена себе совпадения, прям не мир, а какой-то тупичок, где живут тридцать семей и все друг другу кто-то. Ну там родственники, враги, любовники и просто соседи. Вот вы поверите, что эта Бусенко не моя Бусинка?

Мы смотрим друг на друга напряженно, лично я фигею: неужели эта Бусенко моя Бусинка? Не много ли попаданцев на овальный миллиметр, тьфу, то есть на квадратный километр? Я скинхед, Маша… и теперь, на тебе, еще и Бусинка? Как быть, что делать, как жить? И я брякнул, ну, так сказать, пан или пропан (метан, этан, бутан – нужное выбрать):

– Товарищ Бусенко, а вы в Сомонкоме[134] случайно не работали?

– Дракончик, неужели ты? – говорит Бусинка. Нет, Дракончик разве не тупое прозвище? Приколитесь, моя Бусинка меня обзывает так. То есть называла там в двадцать первом веке, это такой интимный псевдоним, что ли. В ответку я ее, кстати, Бусинкой и прозвал. Разве Бусинка не лучше этого Дракончика раз в сто?

Ах да, обнял я ее, а как же без этого, не первый же год вместе.

– Я тут, Бусинка, с девушкой сошелся, не думал же, что и ты сюда придешь…

– Да я уже поняла, все тут ведут разговоры о романе начтыла и комдива, я не в претензии, кто бы мог подумать, что ты тут окажешься, а потом и я…

– Что же теперь делать, милая, как нам теперь быть?

– Да ничего, прорвемся, Дракончик.

– Милая, не нравится мне эта китайско-собачья кличка, какой я, к чертям, дракон?

– Прости, Драк… Виталик, я хотела сказать.

– Милая, а как ты тут-то оказалась? Как там без меня жила?

– Да вот погостила у тетки Оксаны, звоню тебе, звоню, а в ответ «абонент недоступен», и я подумала, что ты кинул меня, нашел кого. А делать нечего, и поехала я обратно в наш Худжанд. Все так же ходила на работу, помогала абонентам разбираться с проблемами. Да на той неделе решила съездить на Универмаг, купить себе чего красивого, ломанулась через дорогу, понятия не имею, почему через подземный ход не пошла, а тут «Геленваген» черный и тонированный. Сбил он меня, наверно, насмерть, прихожу в себя, а я военветврач и, главное, в ветеринарном деле ни в зуб ногой. Хорошо, немцы нас окружили и пленили, а то б занемогла б какая лошадка, а и вылечить бы не могла.

– Сильный шок был, ну, когда сюда попала?

– Да, Драк… Прости, привыкла. Ребята все списали на контузию, фашисты рядом мину уложили, вот я и притворяюсь контуженой… Ладно, милый, пойду, как бы твоя начтылша тебе волосья не выдрала.

– Ну, ты не переживай, Бусинка, прорвемся! Я люблю только тебя!

И Анютка бегом бросилась из землянки. Эмоции…

А вот теперь поднимаюсь, ну, чтобы лицо помыть, и понимаю, что нога не беспокоит меня вообще. И я теперь снова в строю. В строю-то я в строю, а вот внутри… Сказать, что кошки скребут, блин, это ничего не сказать. Легко кошкам, то есть котам, сегодня мяукает под окнами одной кошки, завтра у второй, а через неделю, скажем, девятую кошку окучивает, а мне?

Нет, боже упаси, я не ловелас какой и не казанова расписной (или записной?). Но вот как мне быть? С Аней или с Маней? Вроде одна согласная буковка разницы, но это ж разные люди. Но и это фигня, главное в том, что я люблю и Маню, и Аню, то есть и Машу и Ашу, нет, и Марию и Анну, вот. Выберу одну – как быть со второй, выберу вторую – как быть с первой?

Хорошо всяким султанам и шахам, женись хоть стопиццот раз, а мне, красному командиру, как быть? Что обо мне бойцы подумают, и вообще, страна в огне, фашисты залили мою страну кровью и страданиями миллионов, а я?

А я думаю, кого выбрать, Аню или Маню, ну не свинья ли я? Хотя…

Как и любой другой мужик на моем месте, я хочу и ягодку съесть, и, скажем, грибок, фу, ну и сравнения у меня. И вообще, можно же тупо подождать. А там все само разрулится, тем более нам идти в поход, Маришка должна остаться тут, а товарищ военветврач – нет. Решено, пока ничего решать не буду, поживу раскорякой, а там кривая куда-нибудь да вывезет. Все, к черту думы из «санта-барбар» да «рогатых, что тоже скачут». Аля геркум аля гер! Ахтунг- ахтунг Шварцнеггер!

Выхожу и как молодой газелъ (в конце не мягкий, а твердый знак, выше упоминалось, почему так) бегу умываться, чего-то я с думками перебрал, все