«научную силу» составляли директор ПИНа Ю. А. Орлов и профессор Геологического института В. А. Громов — специалист по позднейшим млекопитающим и четвертичной геологии. Итого — три профессора: внушительно!
Начальником раскопочного отряда стал Я. М. Эглон. Искусным специалистом по обработке костей была М. Ф. Лукьянова — единственная женщина в экспедиции.
Для Ефремова Монголия была лакмусовой бумажкой. Удастся ли в действительности учесть все процессы, которые влияют на формирование больших скоплений окаменелых костей, и предсказать, в каких именно местах стоит искать кладбища доисторических животных? Удастся ли уточнить выводы американцев?
Постановление об экспедиции запоздало, и пришлось работать в авральном режиме, чтобы успеть организовать разведку до наступления морозов.
Пиновцы поездом выехали в Монголию в августе, руководители долетели на самолёте. Обосновавшись в Улан-Баторе, спешно оборудовали склад, завозили горючее, изготавливали железные печки для палаток, доставали деревянные бочки для воды, кошмы, продукты. Оформляли документы на трёх шофёров, повара и пятерых рабочих. В состав экспедиции вошёл также молодой геолог Лубсан Данзан, прикомандированный от Монгольского комитета наук. Он же выполнял роль переводчика. Ко всем сотрудникам Ефремов обращался на «вы». Исключение составлял Ян Мартынович Эглон, ветеран ПИНа: «ты» подчёркивало высшую степень дружеской близости.
Геологи Монголии к тому времени ещё не изучили южную, граничащую с Китаем часть страны, и сотрудники Комитета наук собирали в архивах старые записи, отчёты путешественников и свидетельства очевидцев, встречавшихся с «костями дракона».
Ефремов настоял, чтобы филологи провели для членов экспедиции своеобразный ликбез. Нуждаясь в помощи населения и понимая, как важно в стране с совершенно иной культурой правильно обратиться к каждому человеку, сотрудники изучали сложные ритуалы монгольской вежливости, основы языка, пословицы: «Нас, новичков в Монголии, восхитила романтическая красочность монгольского языка. Комитет наук, по-монгольски «Шинжлех Ухааны Хурэлэн», в точном переводе назывался «Круг Мудрых Изучающих». Учёный секретарь (нарин бичгийн дарга) переводился как «начальник тонкого письма». Даже моя, весьма сухая, должность в Академии наук, где я заведовал отделом древних позвоночных Палеонтологического института, после перевода на монгольский язык звучала как «луны я с хэлтэс дарга» — «начальник отдела драконовых костей»!»
От успеха 1946 года будет зависеть, состоятся ли последующие экспедиции, будет ли организовано масштабное изучение палеонтологических богатств Монголии. Предстояло выбрать район поисков. Многие советовали отправиться на восток страны: он более доступен и изучен, в последние годы там часто находили останки ископаемых.
В Восточной Гоби экспедицию ждал «верный успех средней руки»,[180] но он-то как раз и не устраивал Ефремова. Нужен был успех — крупный, трофеи — богатейшие. И учёные рискнули проложить дорогу в Южную Гоби: «Там, в неизученных районах, были огромные массивы красных пород — отложений древней Центральноазиатской суши. В больших впадинах между недавно поднявшимися хребтами мы надеялись открыть богатые местонахождения остатков ископаемых животных».
В начале сентября передовой отряд в составе Орлова, Громова и Эглона на одной полуторке отправился в Гоби для устройства базы. До прибытия основной силы они успели сделать два коротких разведочных маршрута.
В середине сентября выехал в Южную Гоби основной отряд: трёхосная трёхтонка и вторая полуторка — под предводительством самого Ефремова.
540 километров дороги отделяют от Улан-Батора Далан-Дзадагад — посёлок, являющийся административным центром Южной Гоби. Ефремов жадно вглядывался в открывающееся за лобовым стеклом пространство, стараясь запечатлеть в памяти каждую деталь. Вот она, страна, которая вставала перед ним в детстве со страниц путевых заметок Пржевальского. Голубая дорога среди золотистых полей высохшего дериса… Тася, статная чернобровая Тася Нуромская ждала путешественника из первой экспедиции. В знак верности она отрезала и отдала ему свою косу. Но не дождалась — внезапно умерла от солнечного удара. Пржевальский на всю жизнь остался одиноким…
На базе, организованной в Далан-Дзадагаде, Ефремов встретился с Орловым, Громовым и Эглоном, которые успели обнаружить два интересных местонахождения. Одно из них именовалось Баин-Дзак — это как раз то место, где американцы нашли кладки динозавровых яиц. Наши исследователи тоже обнаружили там яйца динозавров.
Воодушевление учёных передалось другим членам экспедиции. Монгол-проводник сказал, что самое большое богатство костей лежит на юго-запад от аймака, за хребтом Гурбан-Сайхан, где на сотни километров можно не встретить ни одной юрты. Там встаёт хребет Нэмэгэту — «Защищающий от ветра». До Ноян-сомона есть автомобильный накат, но никто ещё не пытался пробиться на машинах сквозь безводные пески и скалы.
За Ноян-сомоном удалось найти проводника, знакомого с котловиной и хребтом Нэмэгэту. Он вывел экспедицию к огромным размывам красных пород, по виду подобных красно-цветам, которые слагали берега родного Оредежа и в раннем детстве очаровали Ваню Ефремова. Однако пятиметровые берега Оредежа не шли ни в какое сравнение с гигантскими обрывами Нэмэгэту.
Исследователи открыли богатейшее кладбище динозавров. Как оказалось, оно занимало только западный участок Нэмэгэту, и без проводника
