экспедиция не смогла бы отыскать местонахождение. Ансалмоо, проводник, отказался от платы, которую предложили ему сверх условленной. Он хотел тут же отправиться домой. Однако Ефремову удалось уговорить его заночевать, выспросить, в чём он нуждался, и сделать ему хороший подарок.

Первичное исследование красных и жёлтых обрывов дало находки черепов и костей различных ящеров, среди которых были хищные динозавры, утконосые травоядные зауролофы, гигантские зауроподы. Рабочие, шофёры и даже повар — все сотрудники экспедиции заразились желанием найти диковинных зверей и соревновались в этом друг с другом. Стало ясно, что именно Нэмэгэту будет главнейшим кандидатом на организацию основательных раскопок в будущем.

Наступил октябрь, всё холоднее становились ночи, а нужно было обследовать ещё множество точек. Экспедиция добралась до безжизненной межгорной впадины Ширэгин-Гашун с останцем Цундж. Географы сообщали о находках здесь значительного количества костей. Исследование котловины подтвердило: кости есть, но Нэмэгэту несравнимо богаче.

Без дороги, через пухлые глины и сыпучие барханные пески котловин, через острые хребты и высохшие русла автомашины пробились к Ноян-сомону и по накату вернулись на базу, в Далан-Дзадагад.

Приведя в порядок дневники и карты, путешественники отправились за гору Арца-Богдо, во впадину Оши, открытую американцами. Но добраться туда не довелось: тяжёлая поломка машины на бездорожье заставила повернуть назад. Зато удалось доехать до Баин-Дзака, где уже побывали Орлов, Эглон и Громов. Местонахождение обследовали более основательно, сделали несколько интересных находок, среди которых вновь оказались яйца динозавров.

До ноября, когда в Гоби приходят устойчивые морозы, оставалось около десяти дней. Рабочие и шофёры узнали, что 400 километров от Далан- Дзадагада до Нэмэгэту были только разминкой: предстояло ещё проехать целых 800 километров — поперёк всей Гоби на восток, до аймачного центра Сайн-Шанды. На восток старый тракт тянулся только на 250 километров, а дальше ориентиром могли служить лишь редкие столбы заброшенной телеграфной линии. Проводника на такое расстояние не нашлось, и Ефремов взял его роль на себя.

Если стоят столбы, значит, они были когда-то поставлены! Следовательно, их должны были привезти на машинах или верблюдах. Старый накат терялся в размывах высохших русел, пропадал в глинистой почве, пересекал насквозь острый хребет. Заброшенные буддийские монастыри отмечали путь. Миссия была выполнена, и 23 октября экспедиция добралась до Сайн-Шанды. В домике на краю посёлка разместилась новая база.

Выезд был назначен на 25 октября, но буря, нёсшая снег пополам с песком и пылью, заставила отложить старт.

Тронулись на следующий день. Осмотрели горы Тушилге и Чойлингин, затем двинулись на юг. Значительной находкой был одиннадцатиметровый ствол окаменелого дерева в метр диаметром, разбитый на шесть кусков, каждый из которых весил больше тонны. Ефремов мечтал взять этот ствол для музея Академии наук — сделать это удалось в последующие годы.

Осмотрев горный массив Хамарин-хурал, экспедиция через день добралась до огромной впадины Халдзан-Шубуту, на краю которой находился обрыв Баин-Ширэ. Вокруг — ни юрт, ни скота. Только жестокий ветер бушует среди круч, образованных размывами ярких красных глин. Ниже рыхлый песок, покрытый корявой порослью саксаула, был прорезан множеством извилистых сухих русел. Спускаться туда на машинах было нельзя: гружёные, они просто не выбрались бы из бугристых песков. Лагерь поставили на обрыве, прикрыв его от ветра машинами, как прикрывали свои лагеря повозками американские переселенцы.

Первый же осмотр показал: плиты переполнены костями динозавров. Местонахождение заслуживало подробного изучения. Остатки динозавров и черепах-триониксов померкли перед находкой в конце работ огромного скелета, судя по сохранившимся шипам и копытам — панцирного динозавра.

Ефремов, конечно, надеялся вернуться в Баин-Ширэ в будущем, но сказать это с абсолютной уверенностью он не мог. Надо попытаться извлечь скелет сейчас же! «Учёный должен помнить, что самые лучшие планы изменяются неучтёнными обстоятельствами».

Орлов с Эглоном остались для выемки скелета, а Ефремов с Громовым отправились на разведку в горы Хара-Хутул, где нашли множество ископаемых растений, кости и огромную глыбу с черепом. Подогнав машину, погрузили глыбу в кузов. Очевидно, миллионы лет назад в Центральной Азии была богатейшая растительная жизнь.

Выяснив характер местонахождения, вернулись в базовый лагерь.

Ефремов крайне огорчился, узнав, что извлечение скелета панцирного динозавра оказалось задачей невыполнимой. По крайней мере для этого года. Сильнейшая ночная буря подтвердила наступление зимы. Скелет пришлось законсервировать — так, чтобы «любой исследователь мог отыскать его на случай, если ни мне, ни другому участнику нашей экспедиции не удалось бы вернуться сюда. Отыскать через любое время!»

В Южной и Восточной Гоби были найдены выдающиеся местонахождения, и профессора Орлов и Громов могли с чистой совестью возвращаться в Москву — читать лекции и вести научную работу. Что они и сделали вскоре после того, как три экспедиционные машины добрались до столицы Монголии.

Каким же было знакомство с Гоби, если выразить его в километрах? 400 километров на запад от Далан-Дзадагада, затем 800 километров на восток до Сайн-Шанды, где было совершено несколько разведочных выездов, сопровождавшихся глазомерной съёмкой. Всё это практически по бездорожью, вдоль южных границ Монголии с Китаем, в местах, на которые не существовало подробных карт, где ещё не бывали европейские геологи. Кто скажет, что эта экспедиция имела только палеонтологическое значение?

Ефремов, Эглон и Лукьянова остались в Монголии до конца декабря.