На ней больше не было опрятной, но простенькой юбки с блузкой, в каких впервые прошли по этому саду невесты и какими запомнили их несколько счастливчиков, сумевших пробраться сюда под прикрытием морока.

Теперь гостья была одета в длинное платье из дорогого тонкого полотна лилового цвета и того незатейливого фасона, который любили за простоту и удобство чародейки. Однако назвать простым этот наряд не повернулся бы язык ни у кого из присутствующих. Поверх платья на девушке была надета безрукавка из тончайшего восточного кружева, доходящая почти до колен и перехваченная в талии плетённым из бисера и мелкого жемчуга широким поясом. Косу девушки, уложенную на темени пышным венцом, украшал жемчужный убор, явно связанный в пару к поясу, а её лицо прикрывала батистовая накидка.

И вот эта самая накидка и заставляла замирать в недоумении чародеев и воинов, мечтающих рассмотреть милые личики невест как можно ближе. И не только рассмотреть, если совсем уж честно.

– Кто из магистров тебе помогал? – заметив все эти взгляды, с усмешкой поинтересовался князь у любимой.

– Филитий с Савелом. Ну ещё Тирой немного, но главный учитель у нас Савел.

– Нужно будет запомнить, – туманно пообещал Берест, и Веся невольно хихикнула, припомнив, как дружно скисли широкие улыбки на лицах княжичей, когда Влана вошла в столовую в этом наряде.

К тому времени княжеская чета успела побывать на втором этаже и вернуться, так и не поговорив с Кастиной. Выглянувший в приоткрытую дверь Ольсен мрачно заявил, что неприлично в такое время приходить в дом, где есть маленькие дети, и пообещал поставить решётку на выходе с лестницы, если родичи не угомонятся.

Слушая сердитую отповедь мельника, Дест с Весей разглядывали его осунувшееся лицо с густой и неожиданно седой щетиной и с горькой отчётливостью понимали, как неуклюжи и беспомощны все загодя заготовленные ими доводы и обещания. И пока прадед с женой сами не оплачут свою нелёгкую семейную долю, лучше к ним не лезть и не бередить кровоточащие раны.

Услышав ругань деда, князь осторожно покосился на жену, проверяя верность своего решения, и облегчённо вздохнул. Во взгляде устремлённых на него синих глаз светилось печальное согласие. Берест молча подхватил любимую под руку и повёл прочь, но прежде сунул в руки прадеду корзинку с пирогами, предусмотрительно захваченную ими в виде повода для прихода.

– Знаешь, Дест, – спускаясь по лестнице, задумчиво заявила вдруг княгиня, – мне пришла в голову очень занятная мысль. Давай зайдём на минутку вот в эту гостиную, я все тебе расскажу.

Однако, оказавшись в полутьме небольшой комнаты с занавешенными шторами окнами, Веся сначала выплакалась на груди у мужа и только тогда, успокоившись, смогла объяснить, почему она считает столь важной свою задумку. И князь, осушавший поцелуями её посолоневшие щёчки, согласился с мнением жены вовсе не под влиянием этих слез, просто Веся снова сумела с присущей куницам хозяйственностью рассчитать всю выгоду и удобство своего замысла.

Возле дома невест гуляла довольно большая толпа воинов и чародеев, ожидавших появления девушек, и вот эти смотрели не только на Влану, но и на следовавших за ней княжичей. А некоторые не только смотрели, но и скептически ухмылялись, и Ардест прекрасно заметил эти усмешки и переглядывания. И так же хорошо понял, что именно они означали: жаждущие встречи с девушками женихи явно решили, будто он собирается позволить своим братьям первыми выбрать себе невест. Но не подал и виду, а добравшись до крыльца, окликнул ближайшего мага и вежливо попросил срочно найти Саргенса и Феодориса и пригласить их сюда.

Поднявшись по ступеням, Ардест пропустил в дом жену и Влану и вместе с братьями остался на крыльце в ожидании прибытия магистров. Стоять там долго им не пришлось, всего через пару минут две серые лодочки одна за другой скользнули с высоты на лужайку, и магистры торопливо направились к князю.

– Ты нас звал?

– Идёмте в дом, у меня есть важное дело. – Князь нарочно говорил, не понижая голоса. – Эвеста пообещала освободить для нас ближайшую к прихожей комнату, а Трофимус должен поставить там охрану. Я не желаю, чтобы кто-то имел повод упрекнуть меня в особых условиях для моих советников.