по улицам и в конце концов неизбежно оказывались у дверей единственного уцелевшего здания. После падения бомб, разгромивших оба аэропорта города, восемьдесят процентов зданий Милана было разрушено взрывной волной. Чуть меньший процент его населения умер в тот же день и в последующие недели, когда с неба начал падать грязный снег, который нес в себе невидимую смерть. Возможно, их детский сад устоял благодаря тому, что был построен с соблюдением самых передовых технических норм. Или, что более вероятно, по чистой случайности.

В день, когда разразилось Страдание, Франческе Витали было двадцать лет. Она работала ассистентом преподавателя в детском саду. Занималась несколькими трудными детьми. Остальные четыре преподавательницы ушли из сада в первый день катастрофы, чтобы попробовать попасть домой, к своим семьям. Больше об их судьбе ничего не было известно.

Даже в нормальных условиях взять на себя заботу о тридцати детях было полным безрассудством.

Делать это среди царившего тогда хаоса было попросту нелепо.

Имевшиеся в детском саду запасы еды закончились в первый же день. И хотя они и не могли знать этого, то же самое произошло и во всем остальном городе. Съестные припасы были ограничены и часто погребены под обломками того, что только недавно было крупными супермаркетами. Устоявшие магазины опустошены мародерами.

На второй день из крана окончательно перестала течь вода. Двое детей умерли, харкая кровью. Это были дети, которые дольше всех пробродили по улицам под смертоносным дождем.

На третий день вместо долгожданной помощи пришли пятеро мужчин, вооруженных ножами и битами.

Из памяти Ваганта и Управляющего, свернувшегося в темноте калачиком прямо у выхода из комнаты, мозг отца Дэниэлса впитывал историю девушки, которая спасла Город.

Пятеро мужчин завладели детским садом. И Франческой.

Они насиловали ее по очереди. Овладевали ей немыслимыми способами. Она едва выжила. Но даже среди боли и унижений все ее мысли были только о ее детях. Особенно о самых слабых.

Никто из них не ожидал подобной жестокости. Взрослые всегда были для них источником заботы и помощи.

Те пятеро, что захватили детский сад, были сильными мужчинами. Они не ели три дня.

На четвертый день из столовой потянулся запах жареного мяса.

И на пятый.

И на шестой.

И каждый день повторялось надругание над телом девушки, связанной на полу, лежавшей в грязи и мерзости, которую оставляли эти мужчины, которые лизали и кусали ее своими вымазанными жиром губами.

На седьмой день, когда выжившие дети были уже на грани смерти от истощения, поскольку никто из них не стал есть кидавшиеся им на пол объедки и кости, один из плохих дядь вернулся в детский сад с ящиком виски в руках.

В тот вечер пятеро орков напились до беспамятства и дурноты и блевали человеческим мясом и алкоголем. Их главарь заснул прямо на Франческе.

Они допустили ошибку.

Всего одну.

Они выбрали неправильного ребенка на ужин. Вот уже несколько дней как Вагант обдумывал план побега.

В отличие от других детей, он так и не смирился со своей участью. В свои десять он был самым старшим из них и самым высоким. Когда детей выводили из кухонного шкафа, как Вагант называл про себя комнату, где их держали, он старался выглядеть слабее и ошеломленнее, чем на самом деле, и горбился, чтобы казаться ниже.

Никому бы и в голову не пришло обыскивать ребенка. А уж тем более такого безобидного, почти мертвого от голода ребенка.

От пришедшего за ним человека разило алкоголем. Он взвалил Ваганта на плечо и понес, как ягненка на бойню.

Вагант, в то время носивший другое имя, тайком достал из кармана перочинный ножик.

Этот ножик он отнял у одного хулигана, который был старше него и задавал ему в школе перцу.

Это был его трофей, предмет его гордости.

Он раскрыл его и без колебаний вонзил лезвие в ляжку несшего его на кухню мужчины. Мужчина выругался и упал на колени. Еще до того, как он успел упасть на пол, Вагант вонзил лезвие ему в глаз. Это был удачный удар.

Мальчику, который и вправду был очень истощен, повезло и во второй раз: оказалось, что «повар» стоит к нему спиной. Бейсбольной битой, взятой у только что убитого им мужчины, Вагант нанес второму орку безжалостный удар в висок. А когда тот упал, он ударил его еще раз – и еще, и еще, пока его голова не превратилась в месиво, а тело не перестало дергаться, словно от электрических разрядов.

Думал ли Вагант о том, что творит, пока делал это? Нет. Он просто делал это и все.

Еще двоих он обнаружил в соседней комнате.

Это было комичное зрелище. Они оба сидели на детских стульчиках, положив головы на парты. Пьяные в хлам. Замахиваясь битой, Вагант подумал об