Кирилл, стоя на коленях, обвел глазами лес: женщины нигде не было. Она исчезла, как бесплотный дух или видение. По верхушкам сосен прошумел ветер, и снова на тайгу пала тишина — цельная, клейкая, ничем не нарушаемая, кроме дыхания и голосов двух пришлых из города.

— Что-то потерял? — спросил Максим. Он, наконец, увидел приятеля и, улыбаясь, подошел к нему. — Или, может, нашел?

Кирилл стряхнул нескольких деловитых муравьев, которые уже отправились обследовать новооткрытые континенты его рук и штанов, и встал.

— Здесь кто-то был. Девка какая-то, — сказал он. — Где-то тут прячется. Но я ее видел.

Максим задрал брови вверх, неопределенно хмыкнул.

— Странная какая-то девица, — сказал Кирилл. Он поднял свой спиннинг и сделал несколько шагов в ту сторону, где, как ему показалось, он видел девушку.

— А это что такое? Смотри-ка!

Максим подошел. Кирилл разглядывал серый ствол давно погибшего дерева: на высохшей коре лиственницы кто-то вырезал узор из последовательно расположенных полос, крестов и кругов. При этом светлую древесину в узоре закрасили чем-то багровым.

— Ягодный сок? — предположил Максим. — Или краска.

— Или кровь, — сказал Кирилл и огляделся. — Надо бы найти эту деваху, потолковать с ней. Не видел, куда она могла побежать? Как думаешь?

Максим пожал плечами.

— А мне показалось — туда.

Кирилл махнул рукой в сторону огромной черной ели, обвешанной серебристым лишайником.

— Там, кажется, лощинка. Может, там спряталась? — шепнул Кирилл. И, дернув подбородком, показал приятелю — туда идем.

Идти, проваливаясь в серо-зеленые подушки мха, было неудобно.

Мох сочился сыростью, продавленные ногами ямки немедленно заливало черной болотной водой. Внизу, под мягким моховым покрывалом, скрывался бурелом — рыхлые, полусъеденные гнилью пни, позеленевшие стволы и колючий лесной мусор в виде сопревших ломких ветвей, шишек, иголок.

Спотыкаясь на всем этом разнообразии падали, городские забирались все глубже в лес.

Сквозь густой малинник они продрались на тихую поляну, расположенную в низине. Мелкие кусты черники и глянцевитые розетки брусники с выложенными на них низками крепеньких винно-красных лакированных ягод окружали ее.

А слева выпинающимся горбом застыл громадный замшелый валун. Максим взобрался на него и увидел, что этот гигантский камень — скала, выходящая тонким концом на обрыв над высоким берегом озера.

У широкой части камня, в основании, чернело брошенное кем-то костровище, указывая, что совсем недавно кто-то останавливался здесь, разводил огонь.

Но кто?

Интересно было бы узнать.

Кирилл подошел, сел на корточки и потрогал пальцем золу:

— Теплая. Недавно костер жгли.

Максим вдруг с интересом прищурился, потыкал носком сапога не до конца прогоревшие головни и, раскидав в стороны остывшие угли, выбросил из золы какой-то темный кусок…

Это оказался слегка подкопченный, запачканный сажей обрубок человеческой кисти — пять пальцев, покрытых синими перстнями-наколками, на ладони вертикальный красный шрам — от большого пальца до запястья. Обрубок оканчивался черными лохмотьями кожи в пятнах бурой свернувшейся крови.

— Ах ты ж… ядрена мать, — сдавленным голосом сказал Кирилл. Ему стало трудно дышать.

Максим скинул с плеча ружье и, перехватив поудобнее, инстинктивно выставил перед собой.

— Стой-ка. Слышишь?

Кирилл повернулся вправо. Максим сжался, направил ружье в глубину леса. Оттуда надвигался шум. Он шел по верхам, качая верхушки вековых елей; шел низом — в виде шороха и странной дрожи, будто под моховыми подушками завозились и закряхтели какие-то неизвестные живые существа, и шел серединой — сырым сквозняком, нарастающим гулом, потрескиванием хвороста в буреломе.

Похолодев, мужчины глядели друг на друга, ожидая реакции, — если кто-то один дрогнул бы — тут же дрогнул бы и другой, сиганул прочь от страшного места, не разбирая дороги.

Глаза у обоих округлились и налились кровью, сердца колотились, сбивая дыхание. Оба были как взведенный курок, как заряженная пуля в стволе.

И тут шум, наконец, настиг их. Накрыл с головой. По лицам пробежала тугая горячая волна, и оба увидели возникшего, словно ниоткуда, человека.

Чернявый, невысокий, он бежал впереди этой странной волны, лес гнал его, гнал прямо на них. Он несся, выпучив глаза и широко раскрыв рот. Но без