Как и я. Однако убил. И если судить ее за то, что она была вынуждена сделать, то не начать ли с себя?

«Мир не черно-белый, Каллум». Ее вчерашние слова вдруг стали понятнее мне. Я никогда не видел столько полутонов, сколько видела Рен, но, возможно, смог бы понять, почему она ставила себя на одну доску с Михеем. Почему не видела разницы между его убийствами и своими.

А может, ее и не было, этой разницы. Может, все мы были одинаковыми – Михей, Рен и я. Все мы убивали. Держу пари, что люди, взгляни они на нас троих, не нашли бы особых различий.

Невесело вздохнув, я вышел из палатки. Меня потряхивало. Я постарался не думать о том, какими глазами люди смотрят на рибутов, так как иногда все еще чувствовал себя человеком. Но одна мысль все же не давала мне покоя. Может, Рен права и они действительно не хотят нашей помощи.

Не вовремя я сунулась к Каллуму со своими вопросами. Да и вообще надо забыть о них раз и навсегда, думала я уже после, когда сидела в палатке одна, слушая звяканье мисок, возвещавшее о начале обеда.

Хотя рано или поздно мы все равно пришли бы к тому же. Как я могла ему нравиться, если все, что я сделала, приводило его в ужас. Пусть лучше задумается об этом сейчас.

Вот только до чего он может додуматься? Вот что страшно.

Со стороны костра донесся смех, и я неохотно отвела полог палатки. Мне не хотелось ни с кем общаться, но я пропустила завтрак, и голод настойчиво давал о себе знать.

Невдалеке от стола с едой я увидела две отчаянно жестикулировавшие фигуры.

– То, что я не считаю родного отца плохим человеком, еще не значит… – заорала Адди, но Кайл перебил ее:

– Твои человеколюбивые разглагольствования добром не кончатся – мигом скрутят!

– Что значит «скрутят», черт побери? – досадливо отозвалась она. – Вы все тут…

– Сбавь обороты! – Я схватила ее за руку, пока она не сказала лишнего, что могли донести Михею. Мне тоже был непонятен смысл этого «скрутят», но я догадывалась, что ничего хорошего это не предвещало. Рибуты с тревогой смотрели на нас, и я вспомнила испуганный взгляд девушки, когда я взбунтовалась против Михея. Он явно практиковал какие-то суровые наказания.

– Приструни своего рибута, – бросил мне Кайл. Его широкая грудь так и ходила ходуном.

Мало мне было переживаний из-за Каллума, так еще и это.

– Извини, я не знала, что имею право приструнить Адди, – вспылила я.

Та фыркнула и поспешно прикрыла рот, когда Кайл яростно уставился на меня. Вокруг все притихли, и он, помедлив еще секунду, зашагал прочь.

– Это было бесподобно, – сказала Адди.

– С тобой одни хлопоты.

Она рассмеялась, последовав за мной к обеденному столу.

– С чего вдруг?

– По-моему, тебе надо лучше скрывать свое человеколюбие. Не говоря уже о том, что Джулс следит за тобой с тех пор, как ты взбрыкнула из-за противозачаточного чипа.

– А что мне делать, если эта курица спятила?

Я раздраженно глянула на нее, и Адди вздохнула:

– Ладно, извини. Я буду сдерживаться. – Она ухмыльнулась, глядя, как я накладываю себе мяса. – Смотри, как ловко ты меня приструнила.

Будь у меня не так тяжело на душе, я бы точно рассмеялась.

Адди обеспокоенно всмотрелась в мое лицо:

– Все нормально?

– Вполне.

Я понурила голову и направилась к свободному пятачку. Адди села рядом, и несколько расположившихся справа рибутов посмотрели на нас. Там были Айзек и новенькая. Ее темные волосы были стянуты сзади, а вид был такой, будто она не спала двое суток. Перехватив мой взгляд, она чуть улыбнулась и кивнула. Я занялась едой, не зная, как это понять.

– Можно спросить, как ты относишься к помощи людям? – шепнула Адди.

– Скорее, отрицательно, – глухо ответила я. – Но я за то, чтобы предупредить Тони и Десмонда. Вечером Каллум попробует это сделать.