– Обсудим это в моей палатке, – произнес Михей.
Глаза Айзека наполнились таким ужасом, что я побоялся даже представить, что произойдет дальше в палатке.
Джулс схватила Айзека за руку, и я шагнул вперед, заступая ей дорогу.
– Не надо, – сказал он, дико взглянул на меня и замотал головой. – Брось.
Джулс грубо дернула его к себе, и я едва сдержался, чтобы не крикнуть на нее. Михей молча наблюдал за нами, скрестив на груди руки, – ему не нужно было ничего делать, хватало одного его грозного присутствия.
– Брось, Каллум, – повторил Айзек, умоляюще посмотрев на меня через плечо.
Я со вздохом признал поражение и отошел к Адди. Она стояла не шевелясь, на лице застыл страх.
Михей шагнул вперед, буравя нас свирепым взглядом:
– Здесь существуют правила.
– Никто не говорил нам ни о каких правилах, – ответила Адди.
Михей подвигал желваками, словно пытаясь взять себя в руки:
– Айзек вам сразу сказал, что мы не обсуждаем наши жалкие человеческие жизни.
«Жалкие человеческие жизни»? Он это всерьез?
– Впрочем, вам, как новеньким, я делаю поблажку. – Его тон вдруг сделался непринужденным и легким, и у меня сложилось впечатление, что он окончательно спятил. Это было все равно что перейти из режима «Убью» в режим «Будем дружить».
Я сделал шажок назад. Дружить с ним мне не хотелось.
– Но я советую вам заниматься своими делами и не совать нос в чужие, в которых вы ничего не смыслите.
В чем это, интересно, я не смыслил? Он убивал людей. Распоряжался ими. Пугал их. По мне, так все яснее ясного.
Ни Адди, ни я не проронили ни слова. Михей остался доволен. А потом, чуть кивнув, пошел к своей палатке.
– Дело и правда дрянь, – выдохнула Адди, когда он уже не мог услышать.
Да. Так и было.
Когда тем же вечером я вернулся в нашу палатку, Рен уже была там. Она сидела на матраце, подтянув колени к груди и обвив их руками. Когда я задернул полог, она повернула голову.
– Как Айзек? – На лице ее была тревога. – Ты нашел его?
Я кивнул. Еще раньше я все ей рассказал и сразу отправился искать Айзека. Снаружи было тихо – большинство рибутов уже разошлись по палаткам, – и я понизил голос:
– Михей продержал его недолго. Вроде с ним все нормально. Вот только со мной разговаривать отказался.
– Михей может делать с ними все, что взбредет ему в голову, – вздохнула Рен. – Через несколько минут раны заживут, и никто ничего не узнает.
Я поморщился:
– Прекрасно. – Сев рядом с ней, я нервно провел рукой по лицу. – Не понимаю, почему они терпят такого главаря.
– Голова у него варит, – тихо ответила Рен. – Они хотят выжить, а он предлагает хороший план.
– Хороший план? – удивился я.
– Разумный, – уточнила она, избегая моего взгляда.
Я едва сдержал раздражение. «Разумный»? Что-что, а это слово в моей голове никак не вязалось с Михеем. Я с недоумением посмотрел на Рен.
– Он защищает своих как умеет, и способ один, – сказала она. – Опыт показал ему, что людям не ужиться с рибутами. Поэтому пришлось сделать выбор.
– Всех перебить?
– Мир не черно-белый, Каллум, – спокойно ответила она.
Помедлив, я решил не говорить ей, что считаю убийство именно принадлежностью черно-белого мира. Ведь выбор очень прост: либо убивать людей, либо нет.
Если только это убийство не совершено случайно, под действием препаратов КРВЧ. Меня кольнуло чувство вины. А что, если полутона действительно есть и все не так просто, как я думаю?
– Однако ты бы сделала другой выбор, – заметил я.
– Да, – сразу возразила она. – Но я понимаю его доводы.
Я наморщил лоб, не понимая, как можно принять решение, подразумевающее истребление целого биологического вида. Мне и убийства одного человека было не пережить.
– Мне приходилось делать такой же выбор, – глухо обронила Рен.
