— Все уладится, я уверен, — успокоил я их, хотя мне самому было трудно в это поверить.
Виктория покачала головой, и ее губы сложились в гримасу, выражавшую одновременно грусть и насмешку. И когда только я признаю свое поражение?
— Почему вы это говорите, мистер Уинслоу? — с надеждой в голосе спросила Клер, оторвав голову от груди своего мужа.
Прежде чем ответить, я набрал побольше воздуху в легкие и постарался изложить свои предположения как можно яснее, игнорируя укоризненный взгляд жены:
— Как вам известно, миссис Пичи, некоторые из присутствующих здесь, в том числе и вы, совершили путешествие в двухтысячный год, побывали в будущем, где единственную угрозу человеку представляли автоматы. Уже одно это, очевидно, может означать, что вторжение, которое мы в данный момент переживаем, не будет иметь успеха. Я убежден: в ближайшее время произойдет нечто такое, что положит ему конец, хотя пока не знаю, что это может быть. Будущее на это указывает.
— Я бы не стал уделять такое внимание будущему, поскольку, как явствует из самого слова, это то, что еще не произошло, — вмешался ее муж, Джон Пичи.
Недовольный, что меня прервали, я адресовал ему недоуменный взгляд, нарочито подняв при этом брови, и Клер поспешила представить мне его, ибо даже в такой обстановке не следовало забывать о правилах хорошего тона, принятых с давних времен.
— Чарльз, это мой муж Джон Пичи, — сказала она.
Услышав свое имя, ее супруг быстро протянул мне руку, словно боялся, что нарушит правила вежливости, если запоздает хотя бы на несколько секунд, тем не менее я все равно пожал ее с выражением досады на лице. Здесь я должен признаться, что мое первое впечатление от этого Пичи не было благоприятным, причем не только потому, что он осмелился мне перечить. Я всегда чувствовал неодолимую неприязнь к людям, которые не сознают своих возможностей и потому не могут их правильно использовать, а он как раз принадлежал к подобным типам, причем выделялся даже среди них. Это был рослый и крепкий молодой человек с правильными чертами лица, на котором обращали на себя внимание выразительные глаза и волевой подбородок, но казалось, что утренний туалет Пичи состоял в том, чтобы замаскировать все его достоинства, чтобы в результате этого добросовестного вредительства он предстал невзрачным, робким и жалким человечком с прилипшими ко лбу волосами и в огромных очках. Казалось, не хватало личности, соответствующей таким физическим данным, той решительности, которая позволила бы извлечь выгоду из столь выигрышной внешности. Все в нем выглядело банальным, благоразумным, противным его природе. Хотя официально мы не были знакомы, я знал, что Пичи занимает пост почетного директора банка «Барклайс», где одним из главных акционеров был отец Клер, и мне хватило беглого взгляда, чтобы понять: он занимает высокий кабинет на Ломбард-стрит не из-за способности принимать быстрые и дерзкие решения. Завидный пост достался ему, очевидно, в силу совсем других причин.
— Ну а теперь, мистер Пичи, когда мы с вами наконец познакомились, могу ли я спросить, на что именно вы намекали? — поинтересовался я, стараясь, чтобы мой вопрос прозвучал как можно деликатнее.
— На то, что будущее еще не наступило, мистер Уинслоу, — быстро ответил он. — Оно пока не существует, его нельзя осязать. Поэтому строить свои предположения на том, что еще не произошло, кажется мне…
— О, я вижу, вы много знаете о будущем, мистер Пичи! — перебил я его тоном, в котором ирония смешивалась с почтительностью в той единственно верной пропорции, какую способен соблюсти лишь аристократ. — Вы побывали в двухтысячном году? Я был там, и, уверяю вас, он показался мне вполне осязаемым, хотя не припоминаю вас среди участников той экспедиции. Вы в которой из них участвовали?
Пичи испуганно взглянул на меня, видимо, не зная, как реагировать на утонченную двусмысленность моего тона.
— Да нет… Я вообще в этом не участвовал… — неохотно признался он.
— Не участвовали? Какая досада, мой дорогой мистер Пичи. Тогда, полагаю, вы согласитесь со мной, что человек, рассуждающий о том, чего он не видел, рискует — причем, на мой взгляд, очень сильно рискует, — ошибиться и прослыть среди окружающих невеждой, — сообщил я ему с любезной улыбкой. — Поэтому, прежде чем вы продолжите развивать вашу мысль, позвольте уведомить вас, и Клер конечно же сможет подтвердить мои слова, что будущее существует. Да, в каком-то месте потока времени это будущее происходит сию минуту, и оно так же реально, как и миг, в который мы с вами беседуем. В чем я совершенно уверен, потому что, в отличие от вас, я
— Нам бы сейчас этого Шеклтона… — пробормотал Гарольд за моей спиной.
Пичи взглянул на него с неожиданным любопытством.
— Не думаю, чтобы один человек смог бы что-либо сделать, — категорично изрек он.
Эта реплика банкира разозлила меня еще больше, чем предыдущая. На него не только не произвел никакого впечатления мой презрительный тон и он проигнорировал мои замечания, чтобы ответить какому-то кучеру, но к тому же он осмелился рассуждать о том, что может и чего не может сделать Шеклтон.
— Капитан Шеклтон — не простой человек, мистер Пичи, — произнес я, стараясь, чтобы мой гнев не вылился наружу. — Капитан Шеклтон — герой.
