«Не понимаю вас, сэр».

«Необходимо иметь живой ум, агент Клейтон. У вас такой ум?» Я заколебался, не зная, что ответить. Затем решительно кивнул: я никогда не задумывался над этим, но, пока мне не докажут обратное, будем считать, что у меня живой ум.

«Посмотрим, так ли это! — воскликнул он с наигранным энтузиазмом, извлек из своей папки газетную вырезку и положил ее на стол передо мной. — Внимательно прочтите и сообщите мне о своих выводах, любых, какие только придут вам в голову, даже самых невероятных. От чего, по-вашему, он умер?»

Вырезка была примерно двухлетней давности и сообщала о смерти какого-то нищего. Его труп был обнаружен на свалке в окрестностях города наполовину обезображенным, со следами укусов бродячих собак, хотя причина смерти осталась загадкой, поскольку вскрытие ровным счетом ничего не выявило. Журналист, который, по-видимому, не отличался смелостью, закончил заметку, сообщив, что преступление произошло ночью в полнолуние и что вокруг трупа на песке были нарисованы кресты, словно жертва в отчаянии пыталась прогнать дьявола. Внимательно прочитав текст дважды, я изложил капитану все возможные причины этой смерти, пришедшие мне в голову. Я сказал, что, поскольку никто не даст растерзать себя собакам, если у него есть хотя бы немного сил, чтобы отогнать их, да и сами они вряд ли набросятся вот так на живого человека, то, вероятнее всего, его отравили и притащили туда, а убийца непонятно почему начертил на песке кресты, прежде чем удалиться. Еще я сказал, что речь может идти и о случайном убийстве, которое его виновник попытался представить как самоубийство, и привел еще несколько соображений в таком же духе.

«Вы кончили? — осведомился капитан Синклер, преувеличенно демонстрируя свое разочарование. — Я же просил вас привести все возможные варианты, какие придут вам в голову и какими бы невероятными они ни казались».

Тогда я ехидно улыбнулся и сказал:

«Еще это мог бы совершить оборотень. Было полнолуние, время, когда они обретают способность перевоплощаться. Именно оборотень напал на нищего на свалке, а не собаки, и пока он приближался к своей жертве в обличье волка, расхаживающего на двух ногах, нищий успел начертить вокруг себя несколько крестов, дабы оборотень убрался обратно в ад, откуда он и пришел».

Капитан Синклер опять спросил с таким же разочарованием в голосе:

«Вы кончили?»

«Нет еще, — улыбнулся я. — Это мог быть и вампир, поскольку преступление было совершено ночью, и именно поэтому жертва рисовала кресты на песке. Или вампир, выдавший себя за оборотня, чтобы переложить вину на своих стародавних врагов, с которыми вампиры борются, наверно, с начала времен за господство на планете. Вот теперь я кончил, капитан. Ну как, я угадал?»

«Вы пока не готовы это знать. — Он откинулся в кресле и с холодным любопытством наблюдал за мной. — Но скажите, вам хотелось бы стать сотрудником подразделения, где подобные ответы вполне приемлемы? В моем подразделении иной раз невозможное оказывается единственным решением. Мы не ставим препон нашему воображению и продолжаем искать доказательства далеко за границами нормального разума».

Я глядел на него, не зная, что ответить, и с облегчением вздохнул, когда Синклер сказал, что я могу несколько дней подумать, предупредив: все, о чем говорилось в этом кабинете, должно держаться в строжайшей тайне, и в случае, если мое решение окажется отрицательным, самым разумным для меня будет попытаться забыть, что наша беседа вообще имела место. Таково было первое, но далеко не последнее и не самое удивительное предостережение, полученное мною. Затем он дал мне бумажку с адресом Специального подразделения, куда я должен был явиться на следующей неделе, если принимал его предложение. Я покинул кабинет и вернулся домой. Всего одна бессонная ночь понадобилась мне, чтобы понять: как бы я ни старался, мне никогда не удастся забыть наш разговор. На самом деле, с того момента как я переступил порог этого кабинета, я уже был обречен. Я был честолюбивым и самонадеянным юношей и теперь, узнав, что некоторые имеют доступ к информации, закрытой для остальных смертных, не мог спокойно жить, не стремясь познакомиться с ней. Я всегда хотел узнать больше, по-настоящему познать мир, проникнуть в его кровеносную систему, добраться до самых его недр… И вот теперь, похоже, мне представилась такая возможность. Разве мог я довольствоваться тем, что до этого имел? Я не стал дожидаться будущей недели. На следующее же утро я явился по адресу, указанному в бумажке, и попросил провести меня в кабинет капитана Синклера, который, похоже, меня выделил. И там мой исполненный решимости взгляд навсегда определил мою судьбу.