коснулась и глаз.

Лоза приклеила к внутренней стороне дверцы шкафчика фотографии олимпийцев, твердо вознамерившись убрать с живота несуществующий жир до начала летних соревнований по плаванию.

Изола обхватила себя руками, глядя, как Лоза роется в стопках книг: та разыскивала домашнее задание, но, похоже, сомневалась, что оно там найдется. Обе девочки притворялись, что происшествия в часовне не было, но лицо Лозы выражало подлинное беспокойство за Изолу – и это ободряло, пусть Изоле и хотелось не давать подруге поводов для волнения.

– Ты сама не своя, – неуверенно заметила Лоза. – Заболеваешь?

«Ага, тошнит от этого вопроса», – подумала Изола, но вслух сказала:

– Все путем.

– Как скажешь… – Лоза приуныла. – Просто, Изола, не пойми меня неправильно, но ты так сильно похудела…

– А сама-то! – быстро перевела разговор с опасной темы Изола. – Выглядишь совсем как Зена – королева воинов.

Лоза усмехнулась. Изола знала, что подруга не вылезает из бассейна, тренируя мышцы рук и пресса перед грядущими соревнованиями: Лоза постоянно демонстрировала бицепсы и ей, и Элли Блайт, и Джеймсу по любому поводу.

– Думаешь, если я выиграю достаточно ленточек, сестра Кей позволит мне обменять их на хорошие оценки? – пошутила Лоза.

– Ага, а твои родители, может, забьют на все эти «академические успехи», когда ты победишь на Олимпиаде, – закивала Изола.

Помимо домов Артура и Гиневры, в школе Святой Димфны также имелись дома Ланселота (желтый) и Мерлина (зеленый). Красная пластмассовая корона, из тех, что раздали всем девочкам из дома Артура, лежала в заднем углу шкафчика Лозы. Бриджит Маккейд тоже числилась в доме Артура. Красные выигрывали каждый турнир, потому что за команду выступали сильные спортсмены, и победы были заслуженными, но Бриджит и ее подпевалы носили эти короны так, словно те положены им по праву рождения.

Изола и Эдгар прыгали на батуте на заднем дворе дома По. Пушистые волосы Изолы развевались на ветру, а Эдгар делал неуклюжие сальто, размахивая в воздухе огромными ступнями.

Прыгая, они пытались целоваться – парочка влюбленных, презревших гравитацию.

– Если тебе не нравится Гиневра, – произнес Эдгар, оторвавшись от губ Изолы, – ты всегда можешь выступать в одиночку за собственный дом.

Они столкнулись зубами. Изола засмеялась и отстранилась.

– Например?

– Ну, как Мордред.

– Напомни, кто это?

– Мерзкий плод инцеста, который убил своего отца, короля Артура.

– Ах да. Но на что еще он мог надеяться с таким именем?

Эдгар произнес по слогам:

– Мордред. Чертовски злющее имечко.

– Может, Зайчику Мордред понравится больше, – вслух подумала Изола.

– Что?

Изола тут же приникла к Эдгару в поцелуе. Казалось, они зависли в воздухе на невидимых ниточках, словно гравитация разжала свои удушающие объятия.

Может, Лоза и была права, говоря, что Изола заболевает. И зола проспала большую часть выходных и плохо себя чувствовала: голос охрип, и ей было не по себе в болезненно худом теле.

Она сняла одежду, встала перед зеркалом и, сощурившись, критически разглядывала свое отражение. Тело походило на фигуру Марии-Антуанетты после того, как рацион из пирожных, сладостей и притворства сменился строгой диетой из редких глотков лунного света, проникающего сквозь тюремную решетку.

Зайчик выполз из-под кровати, и Изола поспешила прикрыться.

– Я проголодаться, – объявил горгуль.

Изола натянула через голову рубашку, пригладила волосы и бросила:

– Так съешь что-нибудь.

– Дурочка, дай мне еды.

– Ты же не ешь ничего из того, что я тебе предлагаю. Только тоннами лопаешь сладкое. Чего ты хочешь?

Зайчик, казалось, осторожно подбирал слова.

– Сливы не ем, – медленно проговорил он. – Только если совсем оголодаю. Ревень не ем. Сладости и мясо, конфеты и потроха, о да.

– Мясо? – повторила Изола, надевая юбку. – Ладно, заскочу в индийскую закусочную по пути домой.