После его ухода старейшины переглянулись между собой, покивали головами, и общее мнение вслух высказала Алейрадини:

– Кажется, нам с этим парнем повезло. Общине он только пользу приносит, а то ли ещё будет?..

Очнулась Жармин опять-таки связанной. Болела голова. Ныло изрядно помятое тело. Стоял собачий холод. А лежащие рядом шкуры воняли так, словно они сгнили. Открыв глаза и начав осматриваться, поняла, что находится во временном шалаше, вигваме или чуме. Свет внутрь с трудом пробивался от плотно занавешенного входа лишь через узенькую щель между шкурами.

Хоть как ни было омерзительно, первым делом, извиваясь, она попыталась забраться под гадкое подобие одеял. Потом стала прислушиваться и попыталась понять, чем и как связана. Определённую свободу путы давали, верёвки словно распинали пленную и тянулись к прутьям каркаса вигвама. Коснуться пальцами до запястья второй руки никак не получалось. Можно было, изогнувшись, дотянуться зубами, но… Какие-то слишком сложные путы оказались, в виде широченных кожаных браслетов, в специальный выступ на которых и проходила прочная шёлковая верёвка. Пришло понимание, что путы созданы специально для удержания женщин. Ещё и специально в таком вот рабском положении.

Чувствовала себя Чернова жутко. Униженной, осквернённой, несчастной. И ко всем бедам добавилось острое желание организма совершить естественные надобности. Да настолько острое, что удержаться стоило неимоверных усилий. В тот момент даже крикнуть не удалось бы. Пришлось пару минут с мычанием стискивать зубы и дергаться в конвульсиях.

Потом чуток попустило, и пленница стала кричать:

– Эй! Кто-нибудь! Помогите! Мне плохо! Спасите! – Очень уж не хотелось валяться в нечистотах. Да и сразу следовало кричать: вдруг похитителей рядом нет? Зато бродят невдалеке воины своего племени?

«Во как меня прижало! – пришло осознание действительности. – Уже племя роднёй считать стала!.. Или никто меня даже искать не станет?..»

Логика и здравый смысл подсказывали: будут искать! Возможно, уже нашли! Потому что снаружи послышался шум движений, полог открылся, и в чум ввалился тип, от вида которого тело женщины непроизвольно содрогнулось:

– Чего орёшь? – злобно поинтересовался старикан с несколькими шрамами на лице и всклокоченными волосами до плеч. Одет он был несуразно и неопрятно. Ещё и на голове красовалась квадратная каракулевая папаха. – Хочешь с моей палкой познакомиться?

И пригрозил зажатой в руке длинной, прочной палкой. Жармин чуть дара речи не лишилась, представив, что это и был один из её ночных насильников, поэтому лишь через минуту с трудом выдавила из себя:

– Мне надо на двор… По нужде…

– Так бы сразу и сказала! – перешёл старик к ворчанию и начал отвязывать верёвки. – Но если ещё хоть раз громко крикнешь, все зубы выбью, а палкой рёбра поломаю. На вот, надевай…

Продолжая возиться с путами, бросил пленнице какие-то чуни и облезлую доху. И хоть как ни было противно к ним прикасаться, пришлось Дарье надеть на себя, холод уже донимал основательно. Но про себя подумала, приглядываясь к зловонному тюремщику:

«Вроде не настолько он силён и проворен, но всё равно моего владения «юби дори» может не хватить для победы. Вот будь я мужчиной, да имей силу того же Зордевана, одним ударом свернула бы этой мрази голову!.. Да и снаружи надо осмотреться вначале, а уже потом вырываться».

Концы верёвок имели некое подобие карабинов, которые надсмотрщик пристегнул к своему поясу. После чего палкой стал выталкивать женщину наружу:

– Пошевеливайся! Не то каша пригорит без моего присмотра, будете потом жрать горелую. Хе-хе!

Снаружи оказалось сыро, пасмурно, холодно. Вокруг просматривалось с десяток таких же вигвамов или чумов, впритык установленных друг к другу в густом и невысоком подлеске. Видимо, здесь когда-то рухнуло несколько громадных деревьев, вот молодые растения и пытались занять освободившееся место.

Судя по репликам, старик оказался надсмотрщиком, и пленница здесь не одна. Иных насильников пока видно не было, и вокруг царила сравнительная тишина, никак не присущая большому скоплению народа. То есть появлялся неплохой шанс для побега. Только и следовало подхватить что потяжелей да проломить голову этому старому уроду. А потом уже убегать…

«Знать бы еще, в какую сторону!» – озадачилась Жармин, рассматривая густые кустики, в которые её подталкивали палкой.

– Ну! Быстро делай свои дела! – гаркнул старик. После чего, не отворачиваясь от присевшей женщины, посетовал куда-то в сторону: – Ещё одна дрянь проснулась!

– Так это она так орала? – вдруг басом ответил кто-то невидимый прежде в густой хвое. – Ха-ха! Хороша коза на вид, сменюсь – сам с ней побалуюсь.

– Помечтай, помечтай! – мерзко хихикнул старик. – Или забыл, что случается с теми, кто руки к чужим трофеям протягивает?

На это его невидимый собеседник не отозвался, только зафыркал с раздражением, словно конь. Из чего Дарья поняла две вещи: она уже чья-то собственность и вокруг усиленная охрана. Так просто в это странное временное стойбище ни войти, ни выйти. Поэтому мало старика просто оглушить или вывести из строя, надо знать ещё, сколько дозорных вокруг и где они расположены.