Адам слышит скрип веревки, видит Ната, висящего вниз головой на дереве, а под ним – пару поношенных ботинок и грязные джинсы.

– Я умею стрелять из рогатки.

– Думай о ней, – продолжает Кейн, не обращая внимания на слова Адама, – ты должен ей доверять, как брату. – Он опускает глаза на жгут, который сжимает в руках, и печально улыбается.

Адам наклоняется и выуживает камешек из своего мешочка. Голыш размером с грецкий орех, круглый, серый, гладкий.

Кейн кивает.

– Да, речные лучше всего. Этот хороший. Сантиметра два толщиной. Весит где-то граммов пятнадцать. Идеально.

Адам взвешивает камень на ладони, вертит его в руке, пока тот не согревается. Закладывает голыш в седло рогатки, теребит узел.

– Держи рогатку, как женщину, – наставляет Кейн. – Свободно, но крепко.

Адам смотрит на него. Кейн качает головой.

– Я так понимаю, этого ты тоже никогда не делал?

– Я знаю, как надо.

Кейн усмехается. Его волчьи глаза блестят.

Адам вытягивает руку и раскручивает пращу – сперва над головой, потом сбоку. Рука движется словно сама по себе. Он чувствует, как ее тянет к земле. Адам выжидает… рано… Рано. Крутит пращу все быстрее и быстрее, а потом…

ВЖИК!

Громко хлопает жгут, и камень летит.

Промах. Даже близко не попал. Если бы вместо стеклянной бутылки перед ним стоял враг, песенка Адама была бы спета. Он сжимает зубы и достает из мешочка следующий голыш.

– Когда стреляешь, нельзя злиться, – поучает его Кейн. – С рогаткой надо обращаться нежно.

– С чего ты взял? – огрызается Адам.

– Расслабься. Это как с мотоциклом. Ты должен увидеть полет. Траекторию камня. Представить, как он попадает в цель. Сперва прокрути это в голове. Доверься рогатке. Позволь ей сделать то, что велит ей твой мозг. Она и сама знает, как это делается. Дыши спокойно. И все получится.

Адам кивает. Теперь ему все ясно. Он смотрит на оставшуюся бутылку, прикидывая в голове движение камня, дугу, по которой он полетит. Он старается успокоиться. Сосредоточиться на дыхании.

Вдох… выдох… вдох… выдох…

Он снова начинает раскручивать над головой пращу. Закрывает глаза, отдается ритму движения. Погружается в это ощущение. Потом снова открывает глаза, концентрируется, пристально глядит на цель. Вокруг мертвая тишина. Ничто не шелохнется. Адам раскручивает пращу. Сперва медленно. Потом быстрее.

Еще быстрее. Так, что жгут расплывается… ВЖИК!

Взрыв. Град осколков. Горлышко бутылки разбито вдребезги. Нижняя часть по-прежнему стоит на камне.

– Неплохо, – Кейн уходит забрать камни, возвращается, протягивает Адаму снаряды и ухмыляется: – Правда, здорово?

Адам кивает и забирает у него оба голыша. Один опускает в карман, второй заряжает в рогатку и снова раскручивает над головой. Так приятно ощущать тяжесть камешка в седле, упругость жгута, сплетенного из пеньки с водденитом, притяжение земли, плавные движения руки. Наверняка, если потренироваться, у него все получится.

– АДАМ СТОУН! – раздается чей-то крик.

Адам вздергивает голову, выпускает жгут и роняет все на землю – и камень, и рогатку.

Сэди Блад?

Наверху, на холме, она сидит на своем черном, как уголь, и чертовски крутом «сэндитере». Этот мотоцикл создан для того, чтобы в буквальном смысле пожирать пустыню километр за километром. И Сэди, и мотоцикл припорошены мелкой пылью. На голове у девушки очки. Ее карие глаза остекленели. Зубы сжаты.