гильдия вместе взятые. Всякий дурак способен это понять.
Граф Фенринг, видя, что Чани готова вскочить и схватиться за криснож, ловко вмешался в разговор.
– Ах, миледи, прошу прощения, но у нас с моим другом Шаддамом было много таких разговоров. И мы до сих пор не можем понять истинных намерений Муад'Диба. Он как будто бы приносит только хаос, увлекаемый слепой энергией религиозных фанатиков. Чем это может помочь империи?
Джессика оторвалась от поставленного перед ней первого блюда – привозные фрукты и тонкие ломтики мяса. Она разглядывала его, но еще не пробовала.
– Не могу не признать, что джихад нанес большой ущерб, но Паулю приходится исправлять ошибки, допущенные за многие десятилетия небрежения к задачам. И, конечно, это болезненный процесс.
– Небрежения со стороны Коррино, ты хочешь сказать? – спросил Шаддам, сердито сверкнув глазами.
– Виноваты все великие дома, не только твой.
Как змея, готовая ужалить, Фенринг прянул вперед. Сложил руки.
– Ах, хммм, можешь ли ты объяснить нам, что благотворного для человечества в этих продолжающихся бойнях джихада – в ближайшее время или в конечном счете? Сколько планет твой сын уже стерилизовал? Три или четыре? И сколько еще намерен уничтожить?
– Император Муад'Диб принимает трудные решения в соответствии с суровыми необходимостями правления, – перебила Ирулан, – тебе это отлично известно, отец. Мы не знаем всех причин его действий.
За столом никто не ел. Все слушали разговор, даже юный Фарад Коррино.
Граф Фенринг пожал плечами.
– И все равно, разве ты уверена в том, что работа Муад'Диба необходима? Скажи нам, ибо мы все жаждем услышать твой ответ. Чем может помочь человечеству стерилизация планет и убийство всего их населения? Объясни это нам, пожалуйста, хммм?
– Муад'Диб видит то, чего не видят другие. Его видения простираются далеко в будущее, – сказала Чани.
Тарелки унесли нетронутыми и подали второе блюдо – жареное мясо голубя, украшенное свежими цветами. От Джессики требовали определенного ответа, и она повторила свои старые слова, хотя они больше не казались ей убедительными.
– Мой сын осознает препятствия на нашем пути. Однажды он мне сказал, что единственный пусть в будущее человечества – построить мосты над этими преградами. Он убежден, что продолжение насилия необходимо, и я ему верю.
Венсиция саркастически сказала:
– Она говорит как все фанатики. Они все три так говорят.
Ее ядовитый взгляд был устремлен на Ирулан. Та словно не видела этого.
Шаддам грубо фыркнул, но спохватился и вытер рот салфеткой, делая вид, что просто рыгнул.
– Пауль Атрейдес утверждает, что у него есть основательные причины, но не раскрывает их. Слушайте все: человек на троне императора может говорить все, что угодно, и требовать, чтобы ему верили. И последователи так и поступают. Они
Герцогини не было на Каладане, а в это время старуха поднималась по тропе от города к замку, отказываясь принять помощь случайных встречных. Она мрачно бормотала что-то себе под нос, и люди старались обходить ее стороной. Население было настроено буйно, чему соответствовала и погода. Весь минувший час шел сильный дождь, улицы стали мокрыми, с крыш капало.
Женщина поднималась по каменной лестнице ступенька за трудной ступенькой. Высокий мужчина в мундире открыл перед ней дверь, и она с благодарным кивком вошла. Любому наблюдателю было бы ясно, что подъем вконец обессилил ее и теперь ей нужно посидеть и отдохнуть, но на самом деле женщина скрывала свою силу. Она пришла рано, чтобы занять место в первом ряду, где все ее увидят.
До сих пор ее лицедейство имело успех. Никто не заподозрил бы, что Гайус Элен Мохиам – преподобная мать Бене Гессерит.
Она осматривалась блестящими птичьими глазами. Здание было старое правительственное, фрески на стенах воспевали доблестные деяния знаменитых герцогов Атрейдесов. На новой фреске она узнала Пауля в костюме матадора, противостоящего огромному салусскому быку.
Пауль Атрейдес, этот безрассудный неуправляемый Квисац-Хадерах, сам стал салусским быком, разрывающим и растаптывающим имперские традиции. Всего за несколько лет Муад'Диб в одиночку лишил Бене Гессерит власти и влияния, заставив сестер бежать назад на Баллах IX… но не оплакивать свое поражение, а чтобы перегруппировать силы. Мохиам твердо знала – Пауля нужно убрать. Она надеялась, что его преемника будет легче контролировать.
«Он мой внук», – с горечью думала она. Как ей хотелось не быть частью генетической цепи Бене Гессерит, породившей такое чудовище! После всего, что Пауль сделал, Мохиам находила его еще более отвратительным, чем барон Владимир Харконнен, от которого она когда-то понесла. Теперь она горько сожалела, что не убила внука, когда была такая возможность. Возможностей было много, одна сразу после его рождения, когда она убила Питера де Вриса и спасла младенца.
