– Независимость… Независимость! Да ведь это замечательно!
В попытке утихомирить толпу мэр поднял костлявую руку.
– Мы здесь не обсуждаем мятеж. Я не хочу участвовать в этом.
– Тогда ты пришел не туда, – сказала Мохиам, очень довольная тем, в какое русло повернуло обсуждение. – Я стара и видела многое. Когда-то, когда честь Атрейдесов и человеческое достоинство еще кое-что значили, я была служанкой в доме старого герцога Пауля. После смерти герцога я спокойно жила в глуши. За эти годы многие из вас видели меня, но никто не замечал.
Мысль подсказана, и теперь многие соглашаются: да, видели ее в городе время от времени.
– Что стало с честью Атрейдесов? Мы хотим лишь уважения. Хватит с нас этих глупостей. Либо мы выступим против этих священников, либо они будут вытирать о нас ноги. Не гните спину. Если Пауль Атрейдес сохранил любовь к Каладану – а я считаю, что сохранил, – он примет волю своего народа. Мы не хотим ему зла, но должны сохранить свою идентичность. Ибо мы народ Каладана! – Она в последний раз осмотрела толпу. – Или вы хотите, чтобы вас повсюду называли «народ Чисра Сала Муад'Диб»?
Она буквально выплюнула это название.
Пора было уходить. Собрание приветствовало ее, пока она шла по проходу к двери, спускалась по каменным ступеням и исчезала во влажной ночи. Ей даже не потребовалось использовать Голос…
Уходя, она слышала, как мэр Хорбу с воодушевлением приветствовал ее предложение как разумный компромисс. Не видевший ее манипуляций, он отныне понесет факел, а позже никто не сможет ни назвать ее, ни найти. Теперь Хорву поведет их по все более опасной тропе. И, когда Джессика вернется домой с Салусы Секундус, контроль будет полностью утерян.
Мэр Хорву и все эти люди – всего лишь мясо для стервятников в новой политической битве, и Мохиам не чувствовала себя виноватой. Вся империя – огромная шахматная доска, а она может передвигать самые важные фигуры, никогда не забывая о разнице между игроком и его пешками.
Широким шагом она вышла в дождь, больше не показывая признаков старости. «Порой быть человеком очень трудно», – думала она.
Гурни нравилось ощущать поток адреналина, когда его гончие шли по следу. Когда он бежал за собаками, он был так поглощен охотой, что почти забывал болезненные воспоминания, накопившиеся за жизнь. Джессика была далеко, на Салусе Секундус, передовые линии джихада Муад'Диба тоже далеко отсюда, и Гурни считал – самое время охотиться.
До недавних пор он вел столь бурную жизнь, что и помыслить не мог о домашних животных. Но сейчас он эрл Каладана, благородный человек. От него ждут, что он обзаведется собственным поместьем, большим домом, свитой слуг – и, конечно, охотничьими собаками.
Гурни не собирался привязываться к собакам, даже не давал им отдельных кличек, но нужно было как-то называть их, не только «Эй ты, Черная» или «Белое Пятно». Особых идей у него не было, и он назвал шесть собак по планетам, на которых сражался в джихаде: Галация, Джиеди, Джакар, Анбус, Хавири и Сил. У каждого пса был свой характер, и они отзывались на внимание, когда он гладил их по голове или трепал по груди, расчесывал шерсть или угощал лакомствами.
Гончие не один час бежали по болотам и вспугнули зайца, за которым бросились с диким лаем. Сегодня, впрочем, после долгой утомительной погони охота получилась не слишком удачная. Но по крайней мере собаки размялись, побегали, и он тоже. Одежда у него промокла от пота, в груди жгло.
Когда он отвел их на псарню и выдал по лишней чашке похлебки, пес по кличке Джиеди заворчал за едой. Ему это было несвойственно, но сегодня во время погони он отставал. Озабоченный Гурни зашел на псарню и увидел, что глаза у собаки покраснели и слезятся. Когда хозяин коснулся его, Джиеди предостерегающе зарычал.
– Ты выглядишь больным, парень. Пожалуй, стоит тебя изолировать от остальных.
Он потащил упирающуюся черно-коричневую собаку за ошейник в отдельный вольер. Если к утру псу не станет лучше, придется отправиться в Кала- Сити за ветеринаром.
На следующее утро собака выглядела гораздо хуже, глаза у нее стали алыми от внутренних кровоизлияний. Джиеди лаял и хрипел, потом завыл, как от сильной боли. Когда Гурни подошел к его вольеру, несчастный пес с ворчанием, щелкая зубами, бросился на перегородку.
Еще у трех собак: Джакара, Анбуса и кремового Хавири – покраснели глаза, псы жались в вольерах, не выходя из них. Гурни в глубине души почувствовал страх и немедленно вызвал в поместье ветеринара.
Тот бросил на собак всего один взгляд и покачал головой.
– Вирус огня в крови. Симптомы несомненные, и ты знаешь, милорд, что эта болезнь неизлечима. Как ты ни любишь своих собак, им станет только хуже. Они будут мучиться, начнут нападать друг на друга и даже на тебя. Тебе нужно устранить заболевших, пока не заразились две оставшиеся. Если хочешь, я возьму это на себя.
