– Худая дорога, – ответствовал гигант, удивлённым взмахом бровей отметив кобуры на ремнях. – В марте золотоискателям с прииска не хватило топлива, и они, за неимением стальных лыж или саней, цистерну трактором тащили, волоком, непутёвые. Убили весь зимник.

– Ох, беда! – тряхнул головой Фёдорович.

– Ничего, дело привычное. К Енисею-батюшке всегда легко идти.

Мы прошли во двор.

– Дело какое имеешь, Осип, или просто так завернул, на дымок? – поинтересовался дед, представив нас с Игорем.

– Есть дело, – не стал скрывать Каргополов.

– Дело? Тогда давайте за стол присядем. – Петляков чуточку суетливо рукой указал рукой на предлагаемое место во дворе. – Там, значится, и побеседуем в спокое… А женщины пусть пока своими делами займутся.

Одобрительно кивнув крупной головой, Осип сел на скамью и поворочался, устраиваясь поудобнее. Я оглянулся. Элеонора Викторовна, перебирая в руках полотенце, глядела на меня с большой тревогой, Екатерина смотрела спокойно, но выжидающе. Лицо Дашки не скрывало праведного возмущения. Нет уж, дядя, на своей поляне я тем более не стану играть по чужим правилам. Дед хотел сказать что-то ещё, но я не дал:

– Так не годится, Фёдорович. У нас своя община, свои устои. И полное равноправие, секретов ни от кого нет… Девчата, вы подходите, садитесь рядом, послушаем уважаемого человека!

Не выказывая явного неудовольствия, старовер быстро посмотрел на меня, – оценивает по мере получения новых данных. Тук-тук, тук-тук… Игорь нервно постукивал пальцами по столу, пока не затих, похоже, Петляков наступил ему на ногу. Как же всё изменилось. Просто сосед, просто визит! А мы ждём неприятностей.

– Как дела в столь трудные дни, как хозяйство? – разрывая неловкую паузу, спросил Фёдорович.

– Когда работаешь, дни всегда трудные, – справедливо заметил Осип. – Худого не вижу. Гречухи посеяли больше, урожай будет хороший. Бог даст, с картофелем, капустой и репой не прогадаем. Лето доброе, дикоросов много, скоро и грибы проклюнутся. Брусники будет, как никогда, хоть лодками вози…

Видел я как-то раз на реке «илимку», доверху загруженную отборной брусникой размером с виноград – словно россыпь драгоценных камней, переливающихся в лучах закатного солнца.

– Вот только сдать некуда, – понял дед.

– Да уж, прямо беда… Пропали заготовительные пункты. И с капитанами проходящих пассажирских судов не договоришься, где они теперь? Сейчас приходится думать, куда всё реализовать. Может, вы у нас купите? А что, Фёдорович, по знакомству прими у нас ягоду и прочие дикоросы! Шуткую я. И у вас, смотрю, всё хорошо, знатным судном разжились.

Он не родственник дяденьки Рентгена?

– Ну-ну… Смотришь, даже не побывав на берегу? – усмехнулся я.

– Вороны да галки болтливые по всей тайге слухи разносят, – невозмутимо ответил Каргополов.

Твою ты мать, зараза, значит, они за нами следили, может, с самого начала! Он ведь даже не поинтересовался, сколько людей выжило в Разбойном, значит, уверен, что все тут! А я прохлопал в пасторальной спячке… Вывод? Разговор будет очень серьёзный, староверам от нас что-то надо, и это не пачка сахара взаймы.

– Не хвораете?

– Отхворались уже, всё в былом, – махнул рукой дед.

– Господь помог.

Женщины молчали, глядя на старосту Озёрного уже без тревоги, но с неподдельным интересом. Рано вы, девочки, расслабились. Тут классический тихий омут.

Пока никто из наших ни о чём его не спрашивал, выжидая, а гость, повернув голову в сторону машины, молчал так долго, что это вышло за пределы обычной для любого разговора паузы. Складывалось впечатление, что он всё ещё не может решиться. На что?

– Осип, давай начистоту, – помог я.

– Да, ты прав. Э-хе-хе… Что же вы наделали! – Теперь Каргополов смотрел на меня с раздражением и тоской. – Посмотрите вокруг – кругом разруха и тлен, безлюдье и отчаяние. Прогневали Господа, да и послал он наказание на головы всем: и виновникам, и безвинным… В скромности не жили, всё прелестев хотели. Всё норовили напролом, без оглядки. О душе забыли, кошель тугой застил совесть! А жизнь человеческая, она ведь подобна узкому пути по ножу острому. И вот итог: вместо труда – драка, вместо спокоя души и молений покаянных – гордыня и алчность. Всё убили.

Ух ты, как проняло его!

Хрен тебе, божий человек, я не собираюсь всё это слушать.

– Стоп! А чего это ты на нас накинулся, камрад? Мы кто тебе тут, власть земная, что ли? Может, я президент страны? Меня зовут Алексей Исаев, я старший сержант, заместитель командира взвода спецроты егерей Третьей Арктической Бригады. Простой воин. Не министр федеральный или краевой, не