настоящую.

– А настоящая в это время…

– А настоящая будет объявлена нами самозванкой, схвачена и казнена.

– Ты гениален, брат мой! Но ты уверен, что у нас всё получится?

– Не совсем, – вздохнул Сетнанх. – Хатшепсут уплыла на поиски Ключа и Короны. Но теперь, когда из письма она узнала о кончине отца и брата, её планы могут измениться.

– Что она может предпринять?

– Доплыть до Гелиополиса и поднять там войска. Тем более с ней Нехси, которого в Гелиополисе хорошо знают и уважают. Генерал может собрать под свои знамёна десятитысячную армию. И, если эта армия двинется на Фивы, гражданской войны не избежать. Вот поэтому я уже сегодня приказал набирать рекрутов в гвардию, которая будет подчиняться лично мне. Первая сотня уже набрана…

– Есть ли какие-нибудь новости от Ранхора и капитана Себека?

– Пока нет. Но я очень надеюсь на Ранхора. Если он успеет в Ра-Сетау раньше царевны, мятежа просто не будет. Сегодня я отправил ему приказ: пленных в Ра-Сетау не брать.

– Да, было бы хорошо, если бы он покончил со всеми разом… Так что ты думаешь по поводу завтрашней церемонии? Советую тебе нажать на Тотимеса! Пусть он откажется от трона в твою пользу.

– Я поговорю с Тотимесом. Думаю, он упираться не будет.

Наступило утро второго дня пути. Иван и Клаус проснулись позже обычного. Им, как главным героям ночного происшествия, разрешили как следует выспаться.

Клаус проснулся с больной головой и долго не мог вспомнить, что с ним произошло ночью. Один из воинов принёс ему отварную рыбу, и Клаус без аппетита позавтракал.

Хатшепсут пригласила Ивана на завтрак в царскую каюту. Ей не терпелось расспросить пажа об искусстве оживления «мертвецов».

– Джет, за одну ночь ты трижды спас Ануба от неминуемой смерти, – начала Хатшепсут. – Первый раз, когда помешал агентам Дома Покоя похитить его. Похищенного, Ануба доставили бы к Сетнанху, подвергли бы пыткам и в конце концов казнили. Второй раз ты спас Ануба, когда агенты решили его утопить. Связанный по рукам и ногам, Ануб чудом не утонул. И в третий раз ты спас Ануба, вернув его с того света, когда он был уже мёртв. Что заставило тебя рисковать жизнью ради спасения этого человека? Может быть, он твой родственник или друг? Ты чем-то ему обязан?

– Лучезарная! А ведь ты первая спасла Ануба, избавив его от казни! Ты обещала ему жизнь и свободу.

– В обмен на Ключ и Корону, – с улыбкой уточнила Хатшепсут.

– Пусть даже так… Ануб мне не родственник, но за эти два дня он стал мне дорог, как друг. Разве я мог бросить друга в беде? А ещё, Лучезарная, я думал о тебе. Если Ануба не станет, подумал я, кто найдёт для тебя Ключ и Корону? Кто другой по возвращении в Фивы вернёт твоё Ка в места его обитания?

– И правда, – улыбнулась Хатшепсут. – Я совсем забыла о моём Ка. Как оно там? Справляется ли с ролью царевны?

– Надеюсь.

– И всё-таки, – вздохнула Хатшепсут, возвращаясь к прежней теме. – Если я и спасла Ануба от смерти, то он в то время был жив и здоров. А ты оживил Ануба, когда душа его уже летела к Полям Камыша. Иначе как волшебством это не назовёшь.

Иван не понимал, куда клонит царевна. То ли она восхищается чудесным оживлением, то ли хочет изобличить Ивана как мага и чародея.

– Джет, скажи, смог бы ты оживить моего отца или брата? – спросила царевна.

Иван всё понял. Хатшепсут наивно подумала, что оживить можно любого человека, независимо от причины его смерти и от того, сколько времени прошло с момента остановки дыхания. Как объяснить царевне понятия «клиническая смерть» и «реанимация»? Как не навлечь на себя её гнев отказом от оживления трупов?

– Лучезарная, то, что я делаю – это не волшебство. Оживить можно не каждого. Важно не опоздать и начать оживление раньше, чем кровь загустеет в жилах.

– Но ведь Ануб не дышал! Его сердце не билось!

– Руками я надавил на сердце Ануба и этим заставил его биться снова. Как только сердце стало биться самостоятельно, дыхание возобновилось, и Ануб пришёл в себя. Но если бы я опоздал на пару минут, Ануб мог бы действительно умереть. Как видишь, тут нет никакого волшебства.

– Значит, ты не сможешь оживить моих близких?

– Не смогу. Никто не сможет.

– Тогда уходи! Не заставляй меня гневаться…

Иван, низко кланяясь, отошёл, потом спустился на нижнюю палубу и присел на скамью рядом с лежавшим в тени паруса Клаусом.