Очертания предметов зыбко трепетали во мгле, движения бойцов превращали их в тени-обманки. Змеи сплетались воедино и распадались. Волчьи пасти. Человечьи морды. Лица тех, кого он убил, беззучно вопили о мести. Рэйт разогнал их взмахом щита, но они опять собрались перед взором. Он убеждал себя: мертвое мертво, но признавал правоту Синего Дженнера. Людские призраки селятся в памяти тех, кто их знал. Кто их любил, ненавидел. А особенно тех, кто убил их.

Точеные колья нарисовались во мраке, Рэйт боком проскочил между ними и сжался во тьме по ту сторону ограды, во все глаза всматриваясь в ночь.

Он разглядел бугры свежих могил – или выработки Йиллинговых шурфов. По краям горели огни. Горм указал на них мечом, и отряд разделился, молниеносно убравшись за ближний отвал. Не сказано ни единого слова. Ни в едином слове нет надобности. Свое дело они знали.

У костра отдыхали двое бойцов. Так сиживали и Рэкки с Рэйтом. Один иглой ковырял ремень, другой, с попоной на плечах, настороженно следил за шумом ложного нападения Атиля. И обернулся как раз, когда примчался Рэйт.

– Что за…

Стрела Сориорна неслышно вошла ему в рот. Его спутник, хватаясь, зашаркал, замешкался с поясом. Прошелестело пепельно-черное лезвие Горма, и голова воина завертелась, падая в темноту.

Рэйт перескочил опрокинутый труп, нырнул в траншею между кучами вынутой почвы. Присел у темного входа с факелами по бокам.

– Пошли, – шепнул Горм, и его воины растеклись полумесяцем. Рэкки коротко помолился Той, Что Освещает путь, и чрево Отче Тверди поглотило его, с кувшином южного огня на плече. Сориорн и Рэйт отправились сразу следом.

Тьма, и пляшут тени от гнутых бревен, подпорок нависшей почвы. Волосы притирают корни растений. Он не горняк, но мог сообразить, что этот ход копали в спешке – струйки земли осыпались по стенкам, пока бойцы забирались все глубже в его недра. Глаза Рэйта прикованы к ссутуленной спине Сориорна.

– Боги, – шептал тот, – да оно готово и без нашей помощи рухнуть.

Жарко, и жара все росла, пот капал с бровей, одежда липла от влаги, пока Рэйт пробирался вперед. Он сунул секиру в петлю на поясе и извлек кинжал. Если дойдет до драки, то здесь, внизу, негде размахнуться. Придется схватываться вплотную, чуя дыханье противника.

Они протиснулись в камору, освещенную одной тусклой лампой. На земляном полу раскиданы кирки, лопаты и бочки. Грубо, сикось-накось сколоченный горбыль держал потолок. Остальной лес свален в кучу. Два неосвещенных туннеля уходили вглубь, к основанию башни Гудрун, не иначе, и Рэйт просеменил к одному из них, буравя взглядом темноту.

Слышно или нет, как там кто-то скребется? Роет? Рэкки уже выкрутил затычку кувшина и расплескивал его содержимое на все вокруг, сделанное из дерева.

– Огня берегись! – рявкнул Рэйт на Сориорна, когда тот задел лампу, и сам повесил светильник на крюк. – Один недогляд, и нас тут похоронит.

– Верно подмечено, – закряхтел знаменосец и усадил свой смертельный сосуд на широкий локоть, другой рукой прикрывая лицо. Боги, в застойном воздухе от вещества несло. Жгучая вонь, от которой всех троих пробрал кашель. Глаза щипало. Рэйт сунулся во второй туннель, утирая рукавом слезы. Поднял голову и увидел двоих, таращившихся на него. Один с мотыгой, второй с лопатой, оба раздеты по пояс и перепачканы сажей.

– Вы новые землекопы? – спросил первый, косясь на Рэйтов щит.

Лучшие из бойцов долго не размышляют. Недолго думают перед дракой, недолго после и совсем не думают во время. Обычно бьющий первым и есть тот, кто в конце на ногах. Поэтому Рэйт щитом выбил у работяги мотыгу и с ходу нанес укол в шею. По подземелью брызнула кровь.

Второй горняк взмахнул лопатой, но Рэйта вынесло вперед, и они столкнулись. Удар слетел со щита, мужика втащило в стену. Оба храпели друг другу в лицо – так близко, что Рэйт мог высунуть язык и лизнуть его. Вместо этого он пробил под кромку щита, дико, остервенело, бил кулаком с острой сталью на конце – и копатель храпел и булькал под каждым ударом, а потом Рэйт отступил, и тот съехал вниз. И остался сидеть, с руками на вспоротом животе, черная кровь на щите, кинжале и на ладони Рэйта.

Рэкки таращился, раззявив рот, как всегда, когда брат вступал в смертельную схватку. Но время копить сожаления о прошлом придет позже.

– Завершайте! – Рэйт торопливо вбежал в земляной ход, по которому они пришли, глотнуть чуточку свежего воздуха. От едкого смрада кружилась голова. Снаружи слышался неясный шум боя. – Скорей!

Рэкки опрокинул вверх дном кувшин, кашляя, пропитывал жидкостью опоры, стены и землю. Сориорн выбросил свой – там до сих пор бурлило масло – протолкнулся мимо Рэйта и рванул наружу. Шум наверху стал громче.

– Боги! – услышал Рэйт надломленный вскрик Рэкки и резко повернулся.

Один из горняков, с выкаченными, сумасшедшими глазами, шатаясь, ступил в камору. Алая рука до сих пор стискивала разорванные внутренности. Другой рукой он поймал Рэкки и зарычал сквозь зубы, брызжа красной харкотиной.

По всем законам, он уже должен отправиться за Последнюю дверь. Но Смерть – любовница ветреная, и вечно придумывает свои правила. Только она в силах объяснить, чем этот работяга ей приглянулся настолько, что получил пару лишних минут.

Рэкки не удержал кувшин, борясь с раненым горняком – глина разлетелась о бревно. Оба пошатнулись, обоих окатило масло.