Он зарубил еще одного, раздавил сапогом павшего, рассек спину другому – не стоит пытаться бежать. Рэйт оружием пробивал дорогу через корабль. Впереди высокий воин, на наноснике шлема сияет золото, на руках кольца-монеты ярко блеснули, поймав луч заходящего солнца.

Рэйт сблизился, полуприсел в низкой стойке, зарычал, обдавая слюнями палубу, людей и тени, плясавшие вокруг них. Пожар проливал пестрящий свет.

Оба скакнули друг на друга одновременно. Секира взвизгнула о меч, меч лязгнул о щит, пинок, потеря равновесия и удар, проминающий палубу, – Рэйт едва успел откатиться.

Он пошел по кругу, дрожали влажные губы. Неудобно ступать, раскачивается секира. Вот оно – его тень вытянулась по палубе в сторону капитана. Матерь Солнце низко, сейчас она упадет врагу на глаза. Упала – и Рэйт тут же метнулся вперед.

Бородой секиры сбил, сковырнул щит. У капитана длинней досягаемость, но Рэйт привалился вплотную и головой боднул его в рот, под самый золоченый наносник.

Тот ударился, вцепился за планширь. Секира Рэйта хрумкнула о дерево, и капитанские пальцы закрутились в воздухе, за борт вывалился меч. Предводитель попытался встать. Рэйт, с ревом роняя розовую пену, врезал ему в низком замахе и попал под завернувшийся подол кольчуги. Треснуло, колено капитана выгнулось в обратную сторону, и он со стоном упал на ладони.

Шлепок от Горма ужалил Рэйта в щеку. Да ты настоящий убийца!

Он глодал колышек и рубил, рубил и рубил, заливался слюной и соплями, пока наконец оказался не в силах одолеть очередной взмах, и тогда приткнулся к борту. Кровь на лице, кровь во рту.

Над водою стелился дым: из глаз текло, в горле першило.

По крайней мере, здесь битва окончена. Мертвецы. Вопят недобитки. Ладья дрейфует – волна поигрывает распростертыми телами, тихонько подталкивает ими киль. У Рэйта разъехались колени, и он плюхнулся на задницу, под тень резного завитка на штевне.

Новые корабли Атиля резали волны. Мелькали стрелы, валились крючья, ратники перескакивали с ладьи на ладью, воины дрались, голосили, умирали – черные тени в закатных сумерках. Пламя расползлось на большие торговые галеи и ревело в полумраке, весла – факелы великанов – перекрещивались огненными узлами.

– Вот это вышла драчка так драчка. – Кто-то положил на колени Рэйту шлем капитана и постучал по нему. – В тебе, парень, что – совсем нету страха?

Рэйт не сразу сумел разомкнуть сведенные челюсти и ободранным языком вытолкнуть изо рта слюнявый, замусоленный колышек.

Порою казалось, что в нем ничего-то и нет, кроме страха. Потерять свою службу. Остаться одному. Страха перед тем, что он натворил. Что мог натворить.

Только одно не пугало его – только бой.

Черной невидью стала земля, когда днище первых кораблей пробороздило песок. Темно-синюю ткань небес надсекло облако и искололи острия звезд. Вдали среди потемневших вод догорали остатки флота праматери Вексен.

Команды спрыгивали в прибой, хохоча, барахтались в пенных наплывах волн. Глаза победно сияли в свете сотни разведенных на берегу костров.

Скара караулила их, до того томимая жаждой выяснить, кто уцелел, кого ранило, кто погиб, что сама едва не бросилась в воду, лишь поскорее бы узнать и не мучиться.

– Вон, вон там! – указала, разглядев, сестра Ауд, и Скара увидела носовую голову «Черного пса». Его команда резво трусила по отлогому галечнику. При виде улыбающегося Синего Дженнера голова закружилась от облегчения, а потом идущий рядом воин стянул шлем, и, подняв голову, Рэйт весело ухмыльнулся королеве. И сочла бы мать Кире это пристойным иль нет, но Скара помчалась по пляжу им навстречу.

– Победа, королева! – провозгласил Дженнер, а Скара подбежала к нему, обняла и схватила за уши. И пригнула голову старика, чтобы чмокнуть его в жиденькую макушку.

– Я знала, знала, что вы не подведете!

Дженнер залился краской и качнул головой.

– Благодаря вот этому пареньку. Он убил капитана, в поединке, муж против мужа. В жизни не видел, чтоб дрались храбрее.

Ярко горели у Рэйта глаза, ярко и бесшабашно, и, сама не успев понять, Скара обняла и его, в нос ударил терпкий, потный запах, почему-то нисколечко не противный. Боец непринужденным махом вскинул ее в воздух, закружил, невесомую, словно сделанную из соломы. Смеялись оба – победа пьянила.

– Мы захватили для вас трофеи, – сказал он, переворачивая холщовый мешок, – и звонкая река колец-монет полилась на песок.

Сестра Ауд примостилась на корточки, зарываясь в золото с серебром, круглое личико зарябилось ямками в улыбке.

– Это явно не повредит казне Тровенланда, государыня!

Скара положила руку служительнице на плечо:

– Теперь у Тровенланда будет казна. – С этими деньгами она начнет кормить свой народ, а то и отстраивать заново то, что спалил Йиллинг Яркий, – и