квадрат. За краем борта видны натянутые скулы гребцов. Когда встречная ладья накренилась, разглядел наведенные луки – и над водой понеслись стрелы.

Рэйт припал за щитом, услышал, как против лица щелкнул острый наконечник, откинулся через плечо и перекатился. Другая стрела упокоилась рядышком, впившись в планширь. Стало жарко дышать, он языком поправил колышек и плотнее свел зубы.

Позади зазвенели тетивы, по дуге взмыли ответные стрелы – подхваченные ветром, быстрым градом сыпались на корабли Верховного. Кормчие Атиля ревели, требуя ходу. Вражье оружие колотило в щиты, в борта и весла, ратники вокруг собирали отвагу в кулак, настраивались убить, настраивались умереть, и Рэйт осилил новый вдох и был как все, и тук, тук, тук – топорищем о планширь отстукивал биение сердца.

– Влево! – зычно взревел Синий Дженнер, выбрав мишень. Корабль, верно, из Нижнеземья – без головы зверя, лишь закручивался резной завиток на носу. Его команда налегала вовсю – отвернуть, зайти по кругу и встретить «Черного пса» грудь в грудь. Кормчий тужился над рулевым веслом, но ветер был против него.

– Сердце железное! – вступил рев. – Глава железная! Руки железные!

– Вам смерть пришла! – завопил кто-то, и прочие подхватили крик, и Рэйт рвал с ними голос, хотя из-за колышка во рту получалось лишь рычать и брызгать слюной. Не выдержав, как разгорается, обжигает дыхание, он рубанул секирой в набортный брус, полетели щепки. Снова над водой рыскали разозленные стрелы, гремели молитвенные призывы и боевые кличи. «Черный пес» кромсал волны навстречу нижеземскому судну, команда на том борту пучила глаза и пятилась, и Рэйт почуял их страх, почуял их кровь, выпрямился во весь рост и оглушительно взвыл.

Киль вспорол древесину с сотрясающим, расшибающим грохотом, весла повырывало, они трещали, разламывались, соскальзывали с груди «Черного пса», будто копья. Задрожала обшивка, воинов замотало – сейчас им надо цепляться кто за что может. От удара корабль из Нижнеземья покосился набок, моряки послетали с рундуков, один лучник упал, и стрела его понеслась ввысь, навстречу заходящей Матери Солнце.

Над пробуренной килем брешью зазмеились крючья-захваты, вонзая свои железные пальцы. Один зацепил нижеземца под локоть и уволок, верещащего, в воду.

– Взяли! – взревел Дженнер, и корабли потащили друг к другу, между бортами провис клубок рваных канатов с застрявшими веслами. Рэйт оскалился и поставил ногу на планширь.

С небес рухнул камень, цокнул по голове ратнику, стоящему рядом. Мужик распростерся на палубе с широкой вмятиной на шлеме – окровавленный край смялся и съехал на нос.

Чего же ты ждешь?

Он оттолкнулся и прыгнул, перелетел над пенной водой и упал среди людского скопленья; копье проскоблило о щит, едва не скрутив его с руки.

Рэйт отмахнулся секирой, зарычал, рубанул снова, пуская слюну, плечом повалил противника, заметил, как другой, рыжебородый заносит свою секиру. На ремешке вокруг шеи недруга крыло галки – амулет, наделяющий быстротой. Наделил недостаточно. Под глаз воткнулась стрела, и рыжий бессильно зашарил руками по древку.

Рэйт ударил сам, попал рыжему в голову наповал. О корабельный бок разбилась волна, друг и враг – все разом промокли насквозь. Брызги морской воды, брызги крови, повсюду давят, толкают, сшибают, орут. Котел обезумевших харь. Зыбкое море приподняло корму судна, и Рэйт навалился под уклон, оттесняя щитом врагов, всхрапывал и стонал – волчья повадка, волчья душа.

В едином шквале сливалось все: треск досок, лязг металла и надсадные вопли. Буря металась в голове Рэйта, пока сама черепная коробка не зазвенела ей в такт. Пока не раскололась, пока не лопнула от нее. Палубу затянула морская слизь, кровавая жижа. Сотрясение. Дерущиеся закачались, затоптались, переступая и спотыкаясь: корабль качнулся назад и с хрустом притерся бочиной к другой ладье. На ней зверя на штевне так густо истыкали стрелами, что тот стал вылитый еж.

Укол копьем, острие целит в него, но смятение уже властвовало над нижеземцами, и не было боевитости в том ударе. Рэйт – слишком быстр, слишком горяч для противника – обогнул наконечник, словно размотал себя вокруг копья и следом размотал сверкающий диск – свою секиру, и вогнал ее в плечо копейщика, и силой удара опрокинул его через планширь, в накатившую воду.

Жалость – это слабость, – так заставляла повторять их мать Скейр, прежде чем накормить хлебом. – Сжалился – проиграл.

Рэйт двинул левой, наотмашь в обвод, и краем щита влепил гребцу в пасть, тот заковылял, задохал – подавился своими зубами.

Синий Дженнер цепко держался за штевень, сапог на борт – расставлял людей потрепанным мечом по местам. Выкрикивал какие-то слова, но Рэйт теперь – здоровенный пес. Если он раньше и разумел людскую речь, то это было давным-давно и далеко не в здешних краях.

Судно столкнулось с другим кораблем. Человек за бортом издал булькающий вскрик, и его раздавило между обшивок. Вспышка, взметнулось пламя, наполнило светом клинки, испуганные лица резко обернулись к огню.

Боевое снаряжение отца Ярви, с дальнего юга. Горшок с огнем перекувырнулся в воздухе и разбился, на толстобрюхой барже расцвел пожар. С палубы посыпались люди – горят, визжат. Снасти превратились в насечки из пламени, огненные лужи расплывались на самой Матери Море.

Ладонь Горма легла Рэйту на плечо. Чего же ты ждешь?