– Мои дары в сравнении с вашими – свеча рядом с Матерью Солнцем. Вы – Золотая Королева…

– Гетланда. – Ее взгляд резанул Скару, прямо и остро. – Ведают боги, я пыталась направлять наш союз, сперва мягкими речами к миру, а после подстрекательством к бою. Однако королю Атилю я жена, а королю Горму – извечный враг. – Она смахнула локон с лица Скары. – Ты же – ни то, ни другое. Судьба поставила тебя уравновесить их. Сделала стержнем весов, на которых качается наш союз.

Скара уставилась на нее.

– У меня нет на это сил.

– Так разыщи их. – Лайтлин наклонилась к ней и приняла на руки принца Друина. – Власть – это тяжелый груз. Ты, родная, еще молода, но уже должна научиться нести эту ношу, иначе она тебя раздавит.

Когда королева отъехала вместе со стражей, рабами и слугами, сестра Ауд надула щеки – ее круглое лицо еще сильней округлилось:

– Королева Лайтлин – истинный кладезь хорошего настроения.

– Обойдусь без хорошего настроения, сестра Ауд. А вот хороший совет пригодится.

Ее удивило, с какой радостью она встретила Рэйта живым, однако он как-никак был целой третью ее двора и, бесспорно, самой приятной на вид. Они с братом хохотали за костерком, и Скара почувствовала укол неуместной ревности – так легко им было друг с другом. Невзирая на то, что эти двое вышли разом из одной и той же утробы, различить их было легче легкого. Рэйт со шрамом на губе и свежим порезом вдоль лица. Тот, кто глядит с подначкой и вызовом, даже в глаза Скаре – так, что ей самой тяжело отвести взгляд. А Рэкки – это тот, кто вообще избегал ее взгляда – кто сейчас при ее приближении расшаркался со всем почтеньем и вежеством.

– Ты завоевал себе отдых, – сказала она, усаживая его жестом. – Это я не вправе стоять в одном ряду с теми, кому не занимать опыта в кровопролитии.

– Вы и сами пролили немного крови на сходе, – высказал Рэйт, скользнув глазами по ее забинтованной ладони.

Она поймала себя на том, что прикрывает эту ладонь другой.

– Всего лишь собственной.

– Как раз, чтобы лить свою кровь, и требуется отвага. – Рэйт сморщился, тыркнув длинную царапину посреди белесой щетины. Отметина его вовсе не портила. Если на то пошло, красила.

– Мне передали, ты хорошо сражался.

– Он всегда хорош в битве, принцесса. – Рэкки с ухмылкой стукнул брата по руке. – Первым вбежал в ворота! Без него мы бы, поди, до сих пор сидели снаружи.

Рэйт пожал плечами:

– Когда любишь сражаться, бой – дело нетрудное.

– И тем не менее. Мой дед постоянно говорил, что те, за кого воюют, должны, не скупясь, платить воинам. – И Скара сняла с запястья одно из серебряных наручных колец, подарков от Лайтлин, и протянула ему.

Рэкки и Рэйт дружно выпучили глаза. Браслет изрядно искромсали ножом, в прошлом не раз проверяя подлинность серебра, но Скара хорошо знала цену вещам. Она давно заметила, что ни один из братьев не носил колец-гривен, и понимала – для них это не безделушка. Рэйт сглотнул, потянувшись к подарку, но Скара не разжимала ладонь.

– Ведь ты воевал – за меня?

Их глаза встретились, пальцы едва не соприкоснулись. От волнения нервы зазвенели, как струны. Потом он кивнул:

– Я сражался за вас.

Он неотесан и груб, однако ж не пойми отчего в ее голову забежала мысль: каково это, целовать его? Сзади прочистила горло сестра Ауд. Скара почувствовала, как вспыхнули щеки, и быстро отдала браслет.

Рэйт втиснул в него руку, такую толстую, что концы обручья едва сходились. Награда за хорошую службу. И вместе с тем отличительный знак того, что ныне он в услужении, и метка, чей он слуга.

– Нужно было прийти к вам после битвы…

– Ты был мне нужен в бою. – Скара отбросила мысли о поцелуях и подпустила в голос немного железа. – А сейчас тебе нужно пойти со мной.

Она пронаблюдала, как Рэйт обнял на прощанье брата, встал, блеснув ее серебром на запястье, и отправился вслед за ней. Быть может, он не ее человек, но теперь становилось понятно, для чего королевам Избранный Щит. Ничто так не вселяет уверенность, как проверенный в деле убийца у твоего плеча.

Когда ребенком Скара играла в главном чертоге Мыса Бейла, зал был необозримо велик. Нынче же он оказался узким, тусклым и пропах гнилью. Протекала крыша, и на стенах скапливалась сырость, из окна, смотревшего на серую Матерь Море, на пол падали три луча – копья пыльного света. Грандиозное изображение Ашенлир в облике королевы-воительницы, что покрывало целую стену, вздулось и покоробилось; на кольчуге девы взошла плесень, а лица сотни боготворивших ее стражников выцвели в мутные кляксы. Подходящий образ к незавидной участи Тровенланда.